– Да мне самому отсюда никак не выбраться. А я здесь, между прочим, работаю. – Эйвери наконец-то вскинул глаза. – Что это вы так вырядились?

Тед приспустил простыню и на краткий миг приоткрыл торс.

– Ой-ей, – покачал головой Эйвери. – Выходит, вы таки удрали. – Замечание это явно носило обобщенный характер: ничего не значащий отклик – и только. – А что вы, собственно, такое?

– Я и сам не знаю, – отозвался Тед. Он шагнул ближе к Эйвери и разглядел: тот читает книгу. – Я – Теодор Стрит. Неужто вы обо мне не слышали? – Тед впервые со всей отчетливостью осознал тот факт, что знаменит.

– Я безвылазно торчу в этой дыре вот уже одиннадцать лет. Я даже не знаю, кто сейчас в президентах. Чего доброго, как раз вы.

– Нет-нет. Я всего лишь человек, который не задержался в покойниках.

Эйвери с интересом рассматривал швы на Тедовой шее.

– И, разумеется, вас тотчас же отыскали и доставили сюда. Что у вас с горлом?

– Мне начисто отрезало голову в автокатастрофе.

Эйвери закрыл книгу и откинулся на стуле назад и вбок.

– То есть вы настоящий.

– Похоже на то. – Теду надоело ощущать себя подопытным кроликом, и он сменил тему: – А вы тут что делаете?

– Видите ли, мой дорогой покойный друг, я лишился субсидии, так что теперь я просто-напросто жду, пока решают мою участь. Я вот все думаю, что если я вдруг открою секрет воскрешения к жизни раньше, чем меня убьют, так и впрямь смогу уйти отсюда. Но без секрета – смысла нет. Они все равно меня отыщут и прикончат снаружи так же легко, как и здесь. – Эйвери взял со стола трубку, засунул ее в рот, но зажечь – не зажег.

– Почему за мной никто не гонится? – полюбопытствовал Тед.

– В силу ряда причин, – процедил Эйвери, формируя слова вокруг черешка трубки. – И первая причина в том, что они знают: вам отсюда не выбраться. Возможно, знают даже, где вы находитесь. Кроме того, здесь, внизу, секьюрити только двое. Все остальные пиф-пафщики наверху, блюдут нашу секретность.

– Ну, охранники-то вырубились, – сообщил Тед. Он глянул на потолок, высматривая камеры наблюдения, но не обнаружил ни одной. – Неужто отсюда ну совсем выхода нет?

– Может, и есть. – Эйвери вновь устроился на стуле поудобнее. – Одиннадцать лет. Хотите поглядеть, чем я занимался одиннадцать лет? – И, не дожидаясь ответа, встал. – Ну, пошли. – Он провел гостя мимо терминалов в глубину громадной комнаты. – Вам разве не холодно?

– Нет, – сознался Тед.

С вешалки у двойных дверей Эйвери сдернул зелено-голубой комбинезон.

– Вот, должно подойти.

Тед сбросил простыню и влез в комбинезон.

– Это с вами здесь сотворили? – Эйвери шагнул ближе, только-только что не касаясь шва на Тедовом теле.

– Да, они сперва извлекли все мои органы, а потом пошвыряли их обратно. – Тед застегнул комбинезон спереди – «молния» казалась злоехидной пародией на его рану. – А я все равно вот он, разговариваю с вами как ни в чем не бывало. Класс, да?

– Я ж сказал, вы – настоящий. – Эйвери набрал код у двери. – Я хочу показать вам кое-что.

Тед прошел сквозь двери вслед за своим проводником. Внутри, по всему периметру комнаты, на стульях из прессованной пластмассы расселось более двадцати темноволосых слюнявых мужчин, одетых точно в такие же зелено-голубые комбинезоны, как на нем. Многие из них были настолько обезображены, что спустя две-три секунды Тед поневоле отводил взгляд. Наблюдалось несколько горбунов. По меньшей мере у трех над носом, занимающим центр лица, нависало что-то вроде второго такого же. Были там искривленные торсы с одной рукой, а были и с тремя. У кого-то было три ноги, а у других – полторы или ни одной. Большинство лиц тоже поражали разнообразием уродств – волчья пасть, и косоглазие, и длинные вислые мочки ушей.

– Боже мой, – сказал Тед.

– Близко, – кивнул Эйвери. – Точнее было бы сказать, Иисусе Христе. Вы ведь уже поняли, что мы здесь пытаемся разгадать тайну воскрешения к жизни. Наверное, самым знаменитым среди всех воскресших был Иисус Христос. – И, не дожидаясь отклика, Эйвери спросил: – Вы когда-нибудь слышали о копье Лонгина?

– Нет, – покачал головой Тед.

– Пятая из Христовых ран была нанесена римским солдатом по имени Лонгин. Древко копья хранится в Риме, но острие… так вот, куда подевалось острие, никто не знал. До тех самых пор, как лет этак с пятьдесят назад люди Гитлера обнаружили его в некоей пещере. – Эйвери со всхлипом втянул в себя воздух. – Как бы то ни было, острие мы раздобыли, а на острие есть пятна крови, крови Иисуса. Из пятен мы выделили ДНК, а, используя ДНК, попытались клонировать Христа.

– Вы что, издеваетесь?

Эйвери широким жестом указал Теду на рассевшихся в комнате уродов.

– Это все Иисусы?

– Ну да. Вообще-то мы не слишком преуспели. – Эйвери рассмеялся себе под нос. – Разумеется, если Иисус и впрямь был сыном Божиим, тогда, возможно, мы имеем еще и ДНК Господа Бога. Есть над чем задуматься, не так ли?

Голова у Теда шла кругом. То, что он слышал, было потрясающе, грандиозно, и при этом до смешного просто – на поверхностный взгляд. Именно простота и тревожила, сводила с ума. Он вновь оглянулся на деформированные оболочки.

– А в них ощущается хоть что-то от Христа?

– Нет. К сожалению, их мозги исковерканы так же, как и тела. Я сделал таких штук сорок. Осталось двадцать семь.

Тед вопросительно изогнул брови.

– Тринадцать мы убили. Нужно ли говорить, что спустя три дня они так и не очнулись. А как скоро проснулись вы?

– Через три дня.

– Да неужто? – Эйвери вновь внимательно пригляделся к Теду. – Наверное, совпадение.

– Наверняка, – кивнул Тед.

– Мы убивали Иисусов самыми разными способами. Я вот гадаю, а не спасалось ли тем самым человечество еще тринадцать раз? – Эйвери рассмеялся. – Черт, откуда нам знать, может, на этом треклятом острие вообще кровь Гитлера. Или Варравы. Может, у нас тут полная комната ворья. – Эйвери плюхнулся на пустой стул и перебросил ноги через ближайшего к нему Иисуса. – А вы верите, что был такой Иисус Христос, сын Бога-Отца?

– По правде говоря, нет, – сказал Тед. – А вы?

– А мне приходится. Потому что от этого зависит мое финансирование. Или зависело. Я знаю, что молитвы всегда безответны. Если бы важные шишки прознали, чем мы тут внизу занимаемся, они бы закатили скандал и скопытились от страха. Все религиозные психи до единого и все их девственные мамаши завопили бы, что мы пытаемся играть в Бога. Ну, конечно, мы пытаемся играть в Бога. Когда играешь в бейсбол, пытаешься быть Уилли Мэйсом,[xliii] а не Джерри Джукером.

– А кто такой Джерри Джукер?

– Вот и я о том же. – Эйвери сосредоточенно изучал черешок своей трубки. – Высшая дань Всевышнему – это попытка посостязаться с ним, верно? – Ученый потер глаза. – Так или иначе, мои дни здесь сочтены. Да, собственно, сочтены где бы то ни было. У меня достанет денег, чтобы сварганить еще парочку мессий, затем убить их, уповая на лучшее, а затем еще немного подождать, – пока очередной юнец-охранник (они тут все время меняются) не придет и меня не пристрелит. Вы в шахматы играете?

– Правила знаю.

– Так я вам что скажу. Если вы у меня выиграете, я помогу вам бежать.