Мэри в маленькой гостиной. Там же они устраивали послеобеденное чаепитие у камина, наслаждаясь мятным чаем, который обе любили. После ужина Кери отправлялась мыть посуду, каждый раз отказываясь от помощи Мэри. Если я успевал к ужину, то оставался в гостиной, просматривая расходные книги и намечая дела на завтра.

В тот вечер за окнами мягко падал снег. В камине уютно потрескивали поленья. Дженну отправили спать, Кери собирала со стола, а я сидел, погрузившись в новый каталог свадебных кушаков для смокингов и соответствующих галстуков. Мэри тоже сидела в гостиной, в своем любимом старинном кресле. Если моей жене удавалось отговориться от ее помощи на кухне, Мэри дремала. Перед уходом к себе наверх мы осторожно ее будили и провожали в спальню.

Сегодня она, как обычно, пила мятный чай, как вдруг, словно что-то вспомнив, встала с кресла и подошла к книжной полке из вишневого дерева. Сняла с полки какую-то книгу, отряхнула пыль и подала книгу мне.

— Почитайте вашей малышке, — предложила Мэри.

Я взял книгу. Это было «Рождество каждый день» Уильяма Дина Хоуэллса.[6]

— Спасибо, Мэри. Обязательно почитаю, когда будет время.

Я улыбнулся хозяйке, отложил книгу в сторону и вернулся к изучению каталога. Однако Мэри продолжала внимательно смотреть на меня.

— Ваша дочь часто слышала эти слова — «когда будет время». Не обманывайте ее ожиданий. Почитайте ей сейчас, на сон грядущий.

В голосе Мэри звучала настойчивость. Чувствовалось, эта женщина умела быть решительной. Мне не оставалось ничего иного, как отложить каталог, взять книгу и встать. Мэри внимательно смотрела на меня, и этот взгляд красноречиво свидетельствовал о важности ее просьбы.

— Иду читать, — успокоил я Мэри.

Я поднимался наверх, думая, когда же успею сделать все, что запланировал на вечер. Что за магия содержится в этой книге, если деликатная Мэрианн Паркин буквально заставила меня читать ее Дженне? Малышка не спала. Она тихо лежала в темной детской.

— Ты еще не спишь, радость моя? — на всякий случай спросил я.

— Пап, а ты не поцеловал меня на ночь.

Я включил свет.

— Вот я и пришел исправить ошибку. Но сначала я почитаю тебе книжку. Не возражаешь?

Дженна радостно запрыгала на кровати.

— А что ты будешь читать?

— Вот. Мэри дала мне эту книжку.

— Значит, хорошая. У Мэри все истории хорошие.

— А она часто тебе их рассказывает?

— Каждый день.

Я присел на краешек постели и открыл старую книжку. Ветхий переплет слегка хрустнул. Я кашлянул и начал читать вслух:

— Совсем как ты, папа, — заметила Дженна. — Ты тоже очень-очень занят.

Я виновато улыбнулся и продолжил чтение:

В отличие от ее книжной ровесницы Дженна заснула, не дослушав историю. Я понял это по ее ровному дыханию. Дочь кротко улыбалась во сне. От нее веяло удивительным покоем. Я укрыл ее, осторожно поцеловал в щеку и вышел из детской.

Портьеры в маленькой гостиной были плотно задернуты, а свет погашен. Обе женщины сидели, освещенные пламенем камина, и о чем-то едва слышно переговаривались. Негромкий голос Мэри звучал мягко и успокоительно. Заметив мое присутствие, она подняла голову.

— Ричард, ваша жена задала весьма интригующий вопрос. Она только что спросила, какое из моих чувств Рождество затрагивает сильнее всего.

Я присел к столу.

— Мне нравится все, связанное с Рождеством, — продолжала Мэри. — Но в особенности — звуки. Звон колокольчиков уличных Санта-Клаусов, записи любимых праздничных мелодий, искренние детские голоса, исполняющие рождественские гимны. Шум центральных улиц становится иным. А как вкусно шуршит бумага в магазинах, когда упаковывают подарки! Люди становятся приветливее, и любой незнакомец может поздравить вас с Рождеством. И конечно же, непередаваемая прелесть рождественских историй. Мудрость Диккенса и других писателей, умевших просто и задушевно рассказать о Рождестве.

Она умолкла на несколько секунд.

— Да, я люблю звуки этого времени года. Даже в этом доме все звучит по-другому. Наверное, женщин Викторианской эпохи я тоже поняла и полюбила благодаря Рождеству.

Я был целиком согласен с Мэри, но промолчал.

— Сейчас уже не строят таких домов, как этот, — задумчиво произнесла она. — Вы обратили внимание на двойные входные двери? Как по-вашему, зачем они сделаны?

— Чтобы сберечь тепло, — предположил я.

Мэри улыбнулась и покачала головой.

— Не забывайте: эти дома строились, когда телефонов вообще не было либо они были редкостью. Я ведь достаточно стара и помню те дни.

Мы тоже улыбнулись.

— Внешние двери показывали посетителям, расположены хозяева принимать сегодня гостей или нет. Если двери открыты, можно смело звонить в звонок. А если закрыты — значит, хозяева не настроены никого видеть. Так вот: на все время рождественских праздников внешние двери оставались открытыми. — Мэри рассмеялась с оттенком грусти по ушедшим временам. — Наверное, вам это кажется полнейшей чушью… Впрочем, я отклонилась от темы нашего разговора. Скажите, Ричард, а какое из ваших чувств сильнее всего откликается на Рождество?

— Вкус! — выпалил я, желая пошутить.

Кери закатила глаза. Возможно, в другом месте шутка удалась бы, но в маленькой гостиной она оказалась плоской и неуместной.

— Беру свои слова назад. Меня всегда завораживали запахи Рождества. В младших классах мы делали рождественские гирлянды. Достаточно было добавить туда несколько капелек гвоздичного или апельсинового масла, и гирлянда пахла долго-долго. Я и сейчас помню этот запах. А запах рождественского эля или какао со сливками, особенно когда за окном холодно! Ароматические свечи. Еще помню запах промокших кожаных сапог, когда мы с братьями возвращались после катания на санках. Запахи Рождества — это запахи детства.

Мои слова погрузили всех нас в сладостные рождественские воспоминания.

Мэри тихо кивнула, будто я сказал что-то мудрое.