сколько времени прошло, прежде чем Стив заговорил:

— Тем же вечером я рассказал обо всем своей матери. Я боялся, что она будет ругать меня за игры на кладбище. Но мать обняла меня и поцеловала. А потом попросила, чтобы я никогда больше туда не ходил и не тревожил несчастную женщину в ее горе. И я больше сюда не ходил. Вплоть до этого дня. Не могу сказать, что я вообще не ходил в восточный край кладбища. Но даже издали я слышал рыдания несчастной. У меня самого все внутри разрывалось. Более двух лет она приходила на могилу ежедневно. Даже весной, когда дожди превращали землю в чавкающее месиво.

Я отвернулся от ангела, сунул озябшие руки в карманы и пошел назад. Стив двинулся следом. Мы шли молча.

Только возле своего дома Стив заговорил:

— Дочь Мэри звали Андреа. Много лет подряд Мэри приносила на могилу деревянную шкатулку. Думаю, это та самая шкатулка, где вы нашли письма.

Я торопливо поблагодарил Стива и один пошел домой. Отпер тяжелую внешнюю дверь и оставил ее открытой. Особняк встретил меня сумраком и тишиной. Я поднялся на чердак и впервые осмелился взять шкатулку и принести ее в нашу гостиную. Разглядывая ее при дневном свете, я еще раз поразился, с какой любовью и умением она сделана. Хотя стенки шкатулки были прямоугольными, их полированная поверхность действовала как вогнутое зеркало: окружающие предметы отражались в ней с небольшим искажением и обретали изящные нимбы. Я достал из шкатулки самое последнее письмо.

Я положил письмо в шкатулку и сел на диван с ногами, зажав голову между колен. Эта странная привычка сохранилась у меня с детства, когда я попадал в трудную ситуацию и мне нужно было обдумывать, что к чему. Не скажу, чтобы в тот момент мой разум был предельно ясен. Его состояние походило на сон, где разрозненные и непонятные события минувших дней складывались в новую картину, и я мог только молча удивляться странной взаимосвязанности событий. Я начинал понимать смысл вопроса, который задала мне Мэри. Первый дар Рождества. Истинное значение Рождества. От всех откровений этого дня я чувствовал озноб и легкое головокружение. Услышав шаги вернувшихся жены и дочери, я поспешил вниз.

— Привезла Дженну покормить, — сказала Кери.

Я обнял жену.

— Я так устала, — всхлипнула она. — И это так грустно.

Я еще крепче обнял Кери.

— Как она?

— Плоха.

— Ты приляг, — предложил я Кери. — Я сам покормлю Дженну и уложу ее спать.

Кери улеглась на диване. Я покормил дочку и хотел уложить спать, но Дженна упросила меня дать ей посмотреть на елочные огоньки.

В маленькой гостиной, куда я принес Дженну, было темно. На наряженной елке перемигивались цветные огни гирлянды. Одни нити гасли, другие вспыхивали, и все это сплеталось в причудливые узоры, которые тут же сменялись новыми.

Я молча стоял, держа на руках притихшую Дженну.

— Пап, а Мэри отпустят из больницы на Рождество? — вдруг спросила она.

Я погладил ее волосы.

— Нет, маленькая моя. Ты же знаешь, Мэри очень больна.

— Так больна, что умрет?

Я не представлял, как детский разум Дженны воспринимает смерть.

— Да, дорогая. Скорее всего, Мэри умрет.

— Тогда мне нужно успеть. Я должна отдать ей подарок.

Дженна слезла с моих рук и достала из-под елки неумело упакованную коробочку.

— Я сделала для Мэри ангела.

Дочь открыла коробочку. Внутри лежал картонный ангел, сооруженный с помощью клея, липкой ленты и канцелярских скрепок.

— Пап, а ведь Мэри любит ангелов. Правда?

Я не смог сдержать слезы.

— Да, радость моя. Я тоже так думаю.

Мы молча стояли и смотрели на весело мигающие рождественские огоньки. Как Мэри ждала этого Рождества…

Тишину прервал телефонный звонок. В доме было несколько аппаратов. Один из них стоял наверху, в нашей гостиной. Кери взяла трубку и вскоре сбежала вниз.

— Рик, звонили из больницы. Мэри умирает.

Я одел Дженну. Мы поехали в двух машинах, на случай, чтобы потом кто-то из нас смог отвезти дочку домой и уложить спать.

В палате горел только ночник. Мэри тяжело дышала. Она была в сознании. Дженна подбежала к кровати с откидными бортами и вложила в руку Мэри свой подарок.

— Вот. Это мой рождественский подарок для тебя, — с гордостью объявила малышка.

Мэри поднесла картонного ангела к глазам, улыбнулась и крепко стиснула ручонку Дженны.

— Спасибо тебе, дорогая, — сказала она, борясь с кашлем. — Он просто прекрасен. И ты такая красивая.

Мэри погладила Дженну по щеке. Потом с заметным трудом перевернулась на бок и протянула мне руку. Я подошел и осторожно взял ее ладонь в свои.

— Как вы, Мэри?

Глупый вопрос. Как себя может чувствовать умирающий человек?

Мэри заставила себя улыбнуться.

— Ну что, Рик? Вы поняли? Теперь вы знаете, что такое первый дар Рождества?

Я стиснул ее руку.

— Вы поняли? Да? — спросила она.

— Да, теперь я понял. Я знаю, о чем вы тогда пытались мне сказать.

У меня потекли слезы. Я проглотил их, стараясь не показывать Мэри своего состояния.

— Спасибо, Мэри. Спасибо за ваш дар.

— Вы нашли письма в рождественской шкатулке?

— Да. Простите, что прочел их.

— Не надо извиняться. Я рада, что вы прочли эти письма. — Она замолчала. — Шкатулку возьмите себе. Это мой рождественский подарок вам.