наряду с македонскими воинами Филопатор включил двадцатитысячную фалангу египетских солдат, обученных по македонскому образцу. Вероятно, заподозрив Сосибия в нечестной игре, Антиох весной 218 года прервал подозрительно затянувшиеся переговоры, но египтяне уже успели подготовиться. Встреча враждующих армий произошла близ незначительного прибрежного южнопалестинского городка Рафии. Решающую роль в сражении сыграла египетская фаланга; благодаря ее стремительной атаке сирийская армия была разбита.
Увы, блестящая победа при Рафии не привела к возрождению былой военной мощи Египта. Едва очистив от сирийских войск Келесирию, Филопатор поспешил заключить с Антиохом мир.
Следует особо отметить, что конец III века стал переломным моментом в развитии всех эллинистических государств. В изменении общей исторической ситуации, сложившейся к этому времени в Восточном Средиземноморье, все большее значение начинает играть окончательно сложившаяся и продолжающая стремительно набирать военную мощь Римская республика. Если к 255 году она владела лишь Апеннинским полуостровом, то к 200 году в итоге первой (264 — 241) и второй (218 — 201) Пунических [88] войн с Карфагеном аннексированные Римом территории уже превышали всю площадь Апеннинского полуострова. В результате первой (215 — 205) и второй (201 — 197) Македонских войн весь Балканский полуостров попал в сферу влияния Рима, и Македония сошла с исторической арены, сначала утратив свое политическое значение, а позже, после третьей Македонской войны (171 — 168), превратившись в ординарную римскую провинцию.
До разгрома Македонии эллинистические монархии вряд ли осознавали, какую опасность представляет для них утверждение римлян на Балканах. Более того, Селевкиды и Птолемеи сочли этот момент наиболее благоприятным для возобновления борьбы за Келесирию.
После смерти Птолемея IV царем был провозглашен его пятилетний сын Птолемей V (204 — 180). До его возмужания власть переходила от одного временщика к другому, и каждая смена этих временщиков сопровождалась, как водится, заговорами знати, мятежами наемников, придворными интригами и народными бунтами. Антиох III не замедлил воспользоваться обострением социальной борьбы в Египте. В 200 году он наголову разбил египетскую армию и без особых хлопот захватил Келесирию, Финикию и Палестину.
Официально Птолемея V короновали в 187 году, в связи с чем от его имени жречеству, разумеется, по инициативе самих жрецов, и египетскому народу был пожалован ряд льгот. В ответ на милость монарха жреческий синод города Мемфиса издал специальный декрет во славу Птолемея V с перечнем всех его благодеяний и определением тех почестей, которые отныне должны были оказывать все храмы своему царю, провозглашенному Эпифаном (Прославленным).
Согласно издревле заведенной традиции, жрецы повелели вырубить свой декрет на камне, и именно этот камень лег в основу фундамента истории Египта: ведь он стал тем самым знаменитым Розетским камнем, благодаря которому Шампольон получил ключ к расшифровке египетской письменности.
Когда в 193 году Птолемей Эпифан при посредничестве Рима женился на дочери Антиоха III, Келесирия вновь отошла к Египту в качестве приданого невесты, а в династии Птолемеев появилась Клеопатра I, открывшая перечень из семи цариц, носивших это славное имя [89] . После преждевременной кончины мужа, по утверждению современников отравленного на пиру, Клеопатра правила страной с 180 года в качестве регентши при своем первенце Птолемее VI Филометре [90]. Она упорно боролась против постоянных и настойчивых притязаний своих сирийских родичей на Келесирию и другие колониальные владения Египта.
По традиции, Птолемей Филометр женился на родной сестре, тоже Клеопатре [91]. В 170 году Сирия в очередной раз развязала войну против Египта. Второй сын Антиоха III Антиох IV Эпифан (175 — 164) вторгся в долину Нила, ограбил храмы и города, отстранил от престола Филометра и сам вознамерился короноваться в Александрии, однако александрийцы срочно возвели на трон младшего брата Филометра — Эвергета. Антиох тут же заключил с Филометром мир и посадил его на трон в Мемфисе, разделив тем самым державу Птолемеев на два царства. Затем хитрый Селевкид, не вступая в переговоры с Эвергетом, вывел свое войско из Египта, оставив мощный сирийский гарнизон в Пелусии. В сложившейся ситуации расчленение Египта вполне отвечало намерениям Антиоха полностью подчинить Египетское царство пока только своему влиянию, ибо, как расчетливый политик, он теперь уже не собирался присоединять его к Селевкии, ясно отдавая себе отчет в том, что подобная акция, кроме всего прочего, наверняка вызовет новое, вовсе не желательное для него столкновение с могущественным Римом. Однако сирийский гарнизон Пелусия, представлявший несомненную угрозу для обоих египетских царств, вынудил братьев царей пойти на примирение. Таким образом, осуществление замыслов Антиоха IV оказалось под угрозой срыва; он вновь вторгся в Дельту и осадил Александрию.
В 168 году Рим взял Птолемеев под свое покровительство, заставив Антиоха убраться восвояси и сохранив за братьями их престолы. С этого времени Египтом без малого четверть века правили два царя: Верхним — Филометр, Нижним — Эвергет. Поначалу братья ладили между собой, но в 164 году между ними произошел открытый разрыв; незадолго до него, по всей видимости, начинают развертываться события романа «Сестры».
По своему обыкновению, Эберс тщательно и образно выписывает картину птолемеевского Египта, его повседневный быт, показывает деятельность жрецов и других обитателей храмов, в особенности же суетную и насквозь фальшивую жизнь царского двора, где сталкиваются зачастую диаметрально противоположные интересы власть имущих и людей, стоящих на низших ступенях социальной лестницы. Подогреваемые завистью, честолюбием, корыстью, тщеславием, эти интересы буквально пронизывают во всех направлениях весь царский дворец, преломляются им, как линзой, и подобно солнечным лучам фокусируются в одной точке, чтобы в подходящий момент разжечь пламя междоусобного пожара.
Эберс не отступил от исторических реалий, воссоздавая облики столь несхожих царственных братьев. Старший очерчен предельно скупо, его портрет даже не вполне завершенный рисунок, а скорее набросок, неясный в отдельных деталях, будто размытый. Напрямую автор о нем ничего не сообщает, кроме того, что он обаятелен и красив. Черты характера Филометра переданы опосредованно, через ощущения и представления других персонажей, и в первую очередь Клеопатры, которой он лучше, чем кому-либо, известен как человек добросердечный, покладистый и, к ее сожалению, не обладающий решительностью и твердостью, столь необходимыми для монарха. Птолемей излишне мягок и уступчив для того, чтобы отказать в просьбе, даже если этот отказ диктуется государственными интересами, и привык возлагать эту щекотливую обязанность на свою жестокую и менее склонную к компромиссам супругу. Сам же царь предпочитает проводить время не в государственном совете, а в кругу близких друзей за беседами о науке и искусстве.
Эвергет обрисован более конкретно и четко. Огромный, уже в свои двадцать лет поражающий непомерной толщиной, мощью и как будто неисчерпаемой энергией, чревоугодник и любитель женщин, простодушный весельчак на вид, он на самом деле коварен, изощрен, хитер и бессердечен. И очень умен. Сеть заговора он плетет тонко, умело прикрывая свои намерения напускной доброжелательностью и ироничными, не лишенными сарказма философскими разглагольствованиями о смысле жизни.
Необузданный, не знающий ни меры, ни предела, Эвергет упорно рвется к намеченной цели. От проигрыша в затеянной им игре Филометра не спасает и всемерная поддержка Клеопатры, твердостью характера, решительностью, надменностью и бессердечием так схожей со своим младшим братцем. Эта на вид хрупкая, утонченная и бесспорно умная женщина наделена поистине железной волей. Ее стихия — «постоянная тревога, волнения и борьба».
И хотя душа ее от повседневного напряжения болит, будто рана, которую непрерывно бередят, Клеопатра цепко держит в своих руках власть, без колебаний устраняя всех, кто становится на ее пути.
На фоне заговора Эвергета развивается романтическая линия произведения — история любви двух юных сестер-египтянок, влачащих жалкое существование в качестве низших прислужниц мемфисского храма. Знатный римлянин Публий и состоятельный коринфянин Лисий при активном содействии старца Серапиона в корне меняют судьбы обреченных на позор, а возможно, и на гибель несчастных сирот.
Бунтарь-затворник Серапион — один из интереснейших и колоритных персонажей. Душевной чистотой, благородством помыслов, сострадательностью к обездоленным, неукротимостью духа он напоминает одновременно и греческого философа, и ветхозаветного пророка. Почти разучившись ходить в своем многолетнем заточении, он тем не менее находит силы для того, чтобы избавить от неминуемой беды
