Затаили дыхание.
Неф некоторое время походила взад-вперед, держа руки за спиной. Потом, сильно выдохнув, присела на маленький трон, сцепила руки на коленях. Трон специально успели сделать чуть меньшего размера, чем обычно. Неф прекрасно смотрелась на его фоне.
Сзади стояли два охранника-эфиопа. Всем было известно, они ни слова не понимали по-египетски. При них можно было говорить совершенно откровенно, не таясь.
— Вот! — чеканя каждое слово, начала Неф. — Несколько декретов нашего фараона Аменхотепа, сына Бога солнца Ра, властителя всего живого в Египте! Декреты подлежат немедленному исполнению!
Неф впилась своими зелеными глазищами в начальника стражи Маху. Почему-то именно в него. Отчего тот даже заерзал на своей скамейке и начал нервно подергивать головой.
— Бог солнца Ра недоволен жрецами! Фараон Аменхотеп, выполняя волю Бога солнца, отца своего, постановляет…
Мужчины затаили дыхание. Голос Нефертити окреп. Становился все более и более твердым. В нем появились жесткие нотки.
— …Из десяти храмов Верховных жрецов… девять закрываются… Всем Верховным жрецам в Фивах запрещается покидать свои дома… До особого распоряжения… Молебны, утренние и вечерние, разрешается совершать только в своих жилищах…
Кто их сановников тихо охнул. Зодчий Пареннефер сильно закашлялся и никак не мог остановиться. Только Эйе прекратил его мучения, крепко стукнув кулачищем по спине.
Нефертити продолжала. Ее голосок все набирал силу.
— …Все ценности из храмов Верховных жрецов, золото и украшения… переходят в казну фараона Аменхотепа, Бога солнца Ра, властителя всего Египта…
Неф ненадолго замолчала. Обвела взглядом всех мужчин, сидящих перед ней. Каждому посмотрела прямо в глаза.
— И последнее! — уже совсем тихо произнесла Неф.
Немного помолчала, собирая последние силы. Потом, тряхнув головой, сказала громко и отчетливо:
— Фараон Аменхотеп, сын Бога солнца Ра, властитель всего живого в Египте, отменяет жертвоприношения рабов и животных! Отныне жертвоприношения будут только… цветами и фруктами!
Один из охранников-эфиопов выронил копье. Оно со звоном покатилось по каменному полу и укатилось куда-то за трон.
А все были уверены, эфиопы ни слова не понимают по-египетски.
Нависла тягостная пауза.
Нефертити слегка повернула голову в сторону охранника и чуть заметно кивнула. Перепуганный эфиоп, на цыпочках, подошел сзади к трону, с превеликой осторожностью поднял свое копье и, втянув голову в плечи, опять встал на свое место. Казалось, он вовсе перестал дышать. По его лицу ручьями катился пот.
— Для начала… достаточно! — неожиданно веселым голосом заявила Неф. И трижды хлопнула в ладоши.
Мгновенно появились слуги. Так же мгновенно сановники вскочили со своих скамеек. Прием был окончен.
Мужчины уже пятились спинами к выходу и непрерывно отвешивали царице почтительные поклоны, когда Нефертити, едва заметным жестом руки, приказала начальнику конницы Эйе остаться.
Эйе повиновался. Остальные сановники исчезли.
— Ну! — спросила Неф, как только они остались одни.
— Что? — не понял Эйе. Он действительно, не понял. Или только делал вид, что не понимает.
— Посади меня на колени и скажи «Солнышко»!
Эйе отрицательно замотал головой.
— Садись! — властным тоном приказала Неф. И жестом указала ему на скамейку.
Эйе еще энергичнее, и даже как-то испуганно, помотал головой.
— Я приказываю! — совсем грозным голосом сказала Неф.
— В присутствии царицы имеют право сидеть… — начал бубнить он заунывным голосом, но Неф резко прервала его.
— Садись!!!
Эйе оглянулся по сторонам и, глубоко вздохнув, осторожно опустился на скамейку. Неф подошла и моментально уселась к нему на колени.
— Ну! — повторила она.
— Что? — опять не понял Эйе.
— Поцелуй меня!
— Невозможно… богиня!
— Богиня-а… — разочарованно протянула Неф. — А за спиной называешь меня «лягушонком». Мне докладывают…
— Ни-ког-да! — твердо заявил Эйе. И даже стукнул себя кулаком в грудь. Грудь загудела, как барабан.
— Знаем, знаем… Мне докладывают… — настаивала Неф. — Между прочим, сам говорил. Боги такие же, как мы, только лучше. Значит, ничто человеческое им не чуждо.
Неф сидела у него на коленях, цепко держала его руками за плечи и сверлила своими зелеными глазами. Эйе не выдержал и улыбнулся.
В сопровождении эфиопов, Неф быстро шла по длинным коридорам Главного храма. Поворачивала, то налево, то направо. И когда она, уже спустившись по лестнице, оказалась почти у выхода на улицу, дорогу ей загородил начальник стражи Маху.
Он неожиданно вышел из-за колонны, что-то пряча за спиной. И выглядел он как-то странно. Бегал глазами, застенчиво улыбался.
Неф подумала, сейчас он достанет из-за спины букетик нильских лилий и начнет объясняться в любви. Ей теперь постоянно кто-нибудь объяснялся в тайной любви.
Но Маху достал из-за спины свернутый в трубочку папирус.
— Вот… царица! — сильно выдохнув, пробормотал он. — Посмотри в свободное время!
Маху неловко сунул ей в руки папирус и быстро пошел прочь. Потом еще быстрей вернулся, почти подбежал, и прошептал:
— Насчет… жертвоприношений…ты перегнула… царица!
Маху опять застенчиво улыбнулся и быстро скрылся за колонной. Неф с любопытством развернула папирус и прочла написанное крупными иероглифами… «Как нам обустроить Египет!».
Неф покачала головой и, едва заметно, улыбнулась.
Ни один из жрецов не явился на торжества по случаю вступления на трон фараона Аменхотепа Четвертого. Ни один из них никак не выказал своего желания подчиниться новому правителю. Ни один из храмов не был закрыт. Молебны в них совершались, как и прежде.
Все население Фив разделилось на две половины. Одни откровенно ликовали и были готовы поддержать любые начинания молодого фараона. Возлагали к статуям его и царицы Нефертити каждый день цветы. Другие в страхе шарахались от статуй худенького, сутулого фараона с большой головой и отвислой нижней губой. Они никак не могли, да и не хотели принимать новых веяний.
Многие вообще не выходили из домов. Говорили, якобы, видели нескольких рабов, разгуливающих по торговым рядам, в явно нетрезвом виде. Будто, они дерзко и с вызовом смотрели в глаза каждому встречному. Обстановка в Фивах накалялась.
Неф пообещала «большой четверке» принять решение через три дня. Когда срок истек, она дала
