Виталик уже мог вставать – опираясь на Клаву одной рукой, и на неусыпного стража – другой.

Стражи, по мере его выздоровления, смотрели всё подозрительнее и несколько раз пытались снова запереть Виталика в хижине. Клава пока не давала: «Воздух, – она повторяла, – воздух хорош!» И охватывала широким жестом окрестные горы – потому что в таких горах воздух может быть только самый чистый и целебный. Как и вода.

Виталик уже узнал, зачем Клава появляется в таком маскараде. И свято соблюдал конспирацию. Конспирировал он своеобразно: старался при стражах разговаривать с доктором максимально матерно, чтобы те понимали, что так могут разговаривать только два настоящих мужчины. И Клаву учил шепотом:

– Да говори ты при них по-настоящему, как мужик.

Клава материлась без увлечения, хотя и готова была признать свободу мужского слова одним из преимуществ сильного и оттого грубого пола. Но все-таки одно речение она полюбила: «Да пей ты лекарство, ебена мать!»

Выпал наконец снег в горах. Лунными ночами сделалось совсем светло: снег не только отражал, но словно бы и усиливал свет ночного светила. На поляне около хижины можно было бы даже читать крупные буквы. И тем темнее казались тропы, уходящие под полог елового леса.

Виталик уже немного окреп, но, по совету Клавы, скрывал свою крепость от охранников. Когда те отходили на свой частый перекур, Клава с Виталиком шептались о побеге.

Если бы Клава могла спокойно посмотреть на себя со стороны, она бы поняла, что переживает счастливые дни: роскошная природа вокруг, чистейшая вода в горном ручье, неплохая еда и совсем даже ненавязчивая охрана, нужная ровно настолько, чтобы придавать отрывочным разговорам с Виталиком запретную прелесть. Никогда бы они с такой напряженной радостью не переговаривались на своей ярославской воле. Других таких счастливых узников не бывало во всей Чечне. И вряд ли будут.

Но Клава считала случившееся злой неволей и планировала побег. Виталик хотя и окреп, но сам планировать ещё не мог и препоручил всю мужскую инициативу ей.

Выпавший в горах снег, ради прелестей которого благополучные жители этой планеты заполняют горные курорты, казался ей только опасной помехой: на снегу ясно отпечатаются следы, а ставшие светлее ночи облегчат погоню.

Впрочем нужно было решить два главных вопроса: куда бежать и на чем? Пешком ведь не уйдешь. Летом можно было бы и пешком – лесами. Но зимой – не уйдешь.

А на дорогах всякий наедет, остановит. Помогла бы только захваченная машина – и карта, чтобы знать, по какой дороге газовать. Карты у Клавы, естественно, не было.

Виталик сам не планировал, даже не вникал в сложности предстоящего мероприятия, а потому торопил совершенно по-детски:

– Ну чего ты? Давай уходить!

Ночью стражи теоретически спали по очереди. Но практически дежурный дремал тоже – только что прислонившись к двери. Убивать ли стражей, связывать ли?

Если убить, то при поимке пощады не будет. А так – так посадят в яму, скуют наручниками. Клаву при этом разденут и разоблачат – чтобы насиловать всем отрядом.

Иногда ночью Клаве начинало казаться, что вообще всё вокруг – сон. Как она могла решиться на такое?! Как посмела понадеяться на успех?! Конечно, случаются чудесные спасения.

Если поможет Бог. И не просто поможет, а очень поможет! Кроме как на Бога надеяться было и не на кого.

Но даже и при надежде на Бога надо было подготовиться.

А Виталик ныл нетерпеливо:

– Ну чего ты? Давай! Эти недоноски спят. Давай сейчас автоматы вырвем, пристрелим их – и вперед!

Явился соблазн: послушаться. Он мужик, пусть решает!

Хватит она отвечала за всё.

Дежурный охранник заснул в обнимку со своим калашом.

Прихлопнуть его мог сейчас и пятилетний мальчик.

– Давай!

Виталик даже приподнялся, готовый броситься на спящего.

– Нет! – сказала Клава. – Лежи. Рано.

Клава разозлилась. Ради такого капризного недоумка она рискует всем! А если спасутся, небось, припишет всё себе. И всю жизнь будет точно также жить за её счёт, за её труды.

Муса бы никогда так не ныл. Он бы всё обдумал сам, решил бы – и сделал. Клава могла бы на него положиться – и не беспокоиться ни о чем. И с поезда Мусу никогда бы не сняли так глупо!

Муса появился – легок на помине. Прискакал поздним вечером. Если бы они перебили охрану и побежали – как раз бы встретились на тропе. Вот и получилось бы совсем другое продолжение.