– Товар – да. Много убыток от вас, от русских. Получить мало назад. Честно.
– Надо хорошо лечить, хорошо кормить, может и выживет.
– Говори, что надо.
– Кормить надо хорошо: свежие фрукты, свежее мясо. Антибиотики надо новые. Французские бывают – хорошего спектра. Встанет на ноги – гулять надо, воздух надо.
Виталик слушал волшебные слова: «Фрукты… мясо… воздух…» и не подавал признаков интереса.
– Наблюдать надо непрерывно, – дошла Клава до главного. – Чтобы сразу укол, если плохо. Вези его туда вниз в свои Мохкеты.
– Не надо везти, – изрек Муса. – Будешь здесь, будешь делать укол. Лекарств французских – нет проблемов.
Сам православный Бог внушил ему этот ответ, подумала Клава. Или Богородица заступилась. А покровитель Мусы великий Аллах явно промахнулся, не разглядел планов Клавы со своего высока.
Муса уехал, а резкий кислый запах, присущий только ему, ещё держался в хижине.
Охранники оставались в той же комнате, и Клава не могла попытаться заговорить с Виталиком по- настоящему. Она только повторяла регулярно, старательно играя доктора:
– Больной, ты меня слышишь?.. Как тебя зовут, парень?
Виталик смотрел безучастно сквозь потолок – куда-то в глубины неба – и ничего не отвечал.
Попробуй провезти такого насквозь через всю Чечню, даже если удастся уйти от приставленных к нему двоих стражей!
Только если Бог уж очень поможет.
На тех планетах, где Господствующее Божество предусмотрело половое деление, половая страсть – самая сильная. Что бы ни говорили. Почти во всех языках «любовь» в самом плотском смысле и «любовь» к Богу, и «любовь» самого Бога, которую требуют к себе эти твари – одно и то же слово. Повторяют в экстазе: «Бог есть любовь». То есть получается: «Бог есть совокупление». Лестно, ничего не скажешь. Впрочем, что Оно хотело, то и получило: не надо было составлять такую взрывчатую половую смесь. Опаснее смеси кислорода с водородом.
Сильные чувства видятся Божеству цветными вспышками, и сексуальная страсть окрашена в дымно- багровые тона. Отчего вся Земля – планета в багровом дыму.
Люди веками сетуют на неразделенную любовь. Придумали странные занятия: литературу и искусство – прежде всего для того, чтобы перепевать муки любви. Что же они натворили бы, оказавшись в Его положении?! Ведь Оно – неделимо, нераздельно и заключено в Себе Самом. А любовь, из-за которой столько шума, удел отделенных друг от друга существ.
Конечно, Оно испытывает иногда некоторую симпатию к отдельным существам. Но мимолетные симпатии не могут развеять презрительное равнодушие к смертным мгновенным особям – которое всегда и перевешивает в конце концов. Исступленная страсть возможна только к созданию примерно равному. В одиночестве любовь нереальна. Реальна – мечта о любви.
Галочка только и думала о Сергее – теперь она хоть знала, как его зовут. И её злило, что она не может сделать для него такую малость: свести его с Денисом.
В школу он не являлся. Она ещё раз позвонила к нему домой, и его мамаша зло ответила, что Денис срочно уехал. Галочка сразу почувствовала, что она врет. Если бы Денис должен был уехать, он бы непременно предупредил ее, бедненький: ведь он так влюблен.
Мальчишки в классе тоже ничего не знали, а какого-нибудь близкого друга, которому бы Денис рассказывал всё-всё-всё, у него не было. Он пытался найти в Галочке разом – и друга и подругу.
По всей логике оставалось, что кроме дома о Денисе можно спросить только в церкви, куда он ходил. Галочка верит в Бога сама по себе, но не любит попов. Они похожи на ментов, только на свой лад: такие же пронырливые и всё хотят знать.
Галочка отправилась в церковь. Мимо нищих у ворот она прошла не останавливаясь – и совершенно напрасно, потому что Онисимов ещё не бросил своего здешнего промысла и как раз стоял на дежурстве. В самой церкви было пустынно. Шмыгала маленькая старушка в синем халате, чего-то прибирала. Тетя Груша. Галочка подумала, что такие служительницы всегда всё видят и знают. И устремилась к цели без всяких сомнений: пусть старая сплетница думает всё, что хочет – что она гоняется за Денисом, вешается к нему на шею.
– Здравствуйте, простите пожалуйста, вы не знаете Дениса Мезенцева, который сюда часто ходит?
Служительница сразу прониклась сознанием своей значительности – и осведомленности:
– Денисочку? Конечно, знаю!
– А он давно здесь был?
– Давно! Сколько-то дней. Отец Левонтий его увещевал, обличал гордыню, и он больше не показывался.
– Какую гордыню?
– Ну – как сказать? Вообразил, что он какой-то святой, я не знаю. Что он может благословлять. Две юроды к нему кинулись, а он их ка-ак благословит! Такой важный стал. И ушёл с тех пор.
– А куда?
– Не знаю. С юродами этими ушёл. Потом у нас говорили, у одной сын двоих ножиком распорол до смерти!
Об этом мальчике Галочка наслышалась! Потому что и он, и те двое убитых учились у них в школе. А убийца – самый маленький из тех троих, вот что интересно! Говорили, он неподсуден по малолетству и вернется даже в свой класс. Но пока не приходил. И все родители подписали протест.
