темноте он увидел ее и ощутил, как в нем рождается желание.

Стройный темный силуэт, как дым, струился среди теней и вновь разжигал огонь в крови. Это было глубокое чувственное возбуждение.

Бог мой, она же еще ребенок, напомнил он себе зло, когда Джо, скрестив ноги, уселась на край пристани и стала смотреть вдаль. Это не твой стиль, Дарски. Не твои скорости. Да и в этой жизни, или в любой другой такая девушка — не твой выбор.

Он сжал челюсти. Зная, что должен уйти, но чувствуя неистребимую потребность остаться, он наблюдал за Купером, на темной шкуре которого отразился звездный свет.

Она думала, что одна, и, казалось, даже больше походила на ребенка, чем при свете дня. Джо сидела, обхватив Лабрадора вокруг шеи, а другую просунула под его грудь.

Что-то внутри у него дрогнуло, сжалось, когда она зарыла лицо в густую шерсть собаки. Уезжай, Дарски, приказал он себе холодно, ощущая, что произойдет. Она не имеет к нему отношения. Да она и не излечит его.

Тем не менее сердце его тяжело билось, в горле что-то сжалось, когда он услышал сдавленное всхлипывание.

Значит, и у этого твердого орешка есть свои слабые места, подумал он, отмечая про себя, что это его не слишком удивляет, и сердясь, что ему приходиться бороться с желанием подойти к ней.

Он поднялся и бесшумно похромал внутрь хижины, делая вид, что ничего не слышит и не знает о ее уязвимости.

В темной спальне он лег на постель, напомнив себе еще раз, что завтра утром он уйдет. Завтра Джо Тейлор и пансион «Тенистый уголок» станут для него не больше, чем воспоминанием. Ее слезы его не касались. И в сотый раз он повторил себе, что она не имеет никакого отношения к нему.

Его также не касалось, что он ощущал ее боль и ее одиночество в глубине себя самого, что эти чувства были сравнимы с его переживаниями… и что впервые за долгое время он засыпал, сомневаясь, так ли уж нужно ему, в очередной раз заглянуть в бутылку с виски.

В течение лет, проведенных Джо в Ситиз, пик тоски по дому, по Кабетогаме всегда приходился у нее на сентябрь. Осень была ее любимым временем года на севере. Кроме ни с чем не сравнимым буйством красок, что-то такое появлялось в воздухе — бодрящая прохлада, аромат опавшей листвы, и морозные утра, предвещающие скорую зиму, — все это сочетание можно было найти только в Кабби, других таких мест она не знала.

Этим же утром, погрузившись по самый подбородок в прохладную воду, она вдруг почувствовала, как страстно хочет, чтобы сейчас был июль. И она сердилась, что не может не думать об Адаме Дарски.

Она не ожидала, что он попрощается с ней, когда будет уходить, или еще чего-то, размышляла она, плывя брасом прочь от пристани в сторону утки, беспомощно барахтавшейся в воде, ярдах в тридцати от нее.

Дарски сделал ей одолжение, тихо ускользнув ранним утром. Она была рада, что ей не пришлось испытать тягостную процедуру прощания, она была рада, что он уехал. Просто… — Просто что, Тейлор? — спросила она себя, стремясь побороть легкое разочарование. Просто ты хотела бы его увидеть еще раз? Так?

— Нет, я не хотела бы его увидеть снова, — сказала она сама себе твердо и вздрогнула от холода — вода была совсем ледяной. Он был одинок и не мог принести ей ничего, кроме беды, — об этом говорил весь его вид. Джо не желала о нем больше думать, не желала возвращаться к тем воспоминаниям об отце, которые он в ней пробудил. Если она и хотела чего-то, так это сосредоточиться на своем деле — тогда она не утонет вместе с уткой, которую намерена была спасти.

— Тихо, тихо, малыш, — ворковала она сквозь стучащие от холода зубы, подплывая к перепуганному селезню. — Бедняжка, ты ведь устал, да?

Опутанный рыболовной леской, как рождественский гусь, селезень мог умереть медленной и жестокой смертью, если бы она не приплыла и не распутала его.

— Я знаю, что ты испуган и что ты измотан. Но если бы ты дал мне выудить себя веслом, то уже давно оказался бы свободным. А я бы не замерзла так, что наверняка теперь простужусь, и эта простуда продлится до самого Рождества.

Очень медленно, чтобы не спугнуть изнуренного зеленоголового селезня, она медленно подплыла поближе, все время говоря и успокаивая его, как могла.

— Ты должен разрешить мне взять тебя в руки, малыш. Если ты пробудешь здесь без еды, то в конце концов умрешь от голода. Если только какая-нибудь большая рыбина не подплывет к тебе и не съест тебя на обед. И что же тогда будет делать твоя маленькая уточка? — Она взглянула через плечо на его приятельницу, которая кружила вокруг неподалеку, не спуская глаз с Джо. — Неужели ты думаешь, что ей хочется лететь на юг одной-одинешеньке? Конечно же нет.

Зубы ее все еще стучали, она уже находилась ярдах в пяти от селезня. В любую секунду он может броситься в панику. Если его вовремя не освободить, он утонет, а, может, и ее с собой утащит под воду, тогда и она окажется затянутой в невод. Утки были невелики, но упрямы. Хотя этот селезень, казалось, был уже вымотан, но силенки для боя у него еще оставались.

Джо глубоко вдохнула и нырнула под воду. Последние пять ярдов она проплыла под водой и вынырнула в нескольких дюймах от перепуганной утки.

Ей повезло. От усталости реакция его была замедленной. Она обхватила рукой его спину, прижав крылья.

Джо работала быстро, вытащив нож из ножен, притороченных к бедру, она одним движением перерезала леску.

Теперь стало очевидным, что именно произошло. Какой-то незадачливый рыбак зацепил леской за скалистый выступ на дне озера. Когда он понял, что случилось, — то просто перерезал леску, правда, несколько ярдов ее уже отмоталось. Почти невесомая и незаметная леска оказалась на поверхности озера. Проплывавший мимо селезень просто угодил в нее, как в ловушку.

Здорово он запутался, думала Джо, освобождая селезня. Он так много раз перекрутился вокруг лески, столько раз нырял, что запутался гораздо сильнее, чем она предполагала. Чтобы распутать леску, ей надо плыть вместе с ним до берега и там закончить свою работу. Ему изрядно не повезло по самым различным причинам, но главное — его подруга решила, что он в беде, и готовилась к атаке.

— Да мне вовсе не нужен твой дружок, сестренка. Просто подожди в сторонке, пока я его распутаю. И тогда он снова целиком твой.

Перевернувшись на спину, Джо прижала к груди сопротивлявшегося селезня. Она понимала, что очень скоро и сама выбьется из сил, поэтому начала грести так энергично, как могла.

Путешествие было не из легких. У нее в руках бился селезень, под водой ее с разных сторон атаковала утка — Джо не была уверена, сумеет ли она проплыть последние двадцать ярдов.

Когда она второй раз погрузилась под воду, а потом вынырнула, захлебываясь, то подумала, что, пожалуй, неплохо, если бы нашелся хоть кто-нибудь, кто смог бы ей помочь.

И уже в следующий момент она убедилась, что такой человек есть.

Сильная рука подхватила ее и подняла над водой.

— Что… — увертываясь от преследующего ее утиного клюва, она повернула голову. — Дарски?

— Да, вроде бы меня так зовут. — От напряжения голос его звучал хрипло, казалось, он говорил ей прямо в ухо. Она обрадовалась и удивилась одновременно, но все чувства обострились.

— Я думала… Я думала, что вы ушли, — только и сумела она вымолвить, пытаясь побороть свои чувства, когда он крепкой рукой обнял ее чуть выше талии и прижал к себе.

— А я подумал, что вы достаточно умны, чтобы не утонуть. А теперь — молчите! Просто молчите и наслаждайтесь поездкой.

— Наслаждаться поездкой? Черт подери, Дарски — что, что вы делаете?

— Я спасаю вас, рыжеволосая. И вы не в таком положении, чтобы склочничать. Все, что от вас требуется — спокойно лежать. — Я же доставлю вас к берегу, малышка.

— Малышка? — она вновь захлебнулась, набрав полный рот воды. — Да почему вы… неандерталец… болван! — Она сделала движение, пытаясь высвободиться. Но когда Джо чуть не потеряла спасенного селезня, то передумала сопротивляться, так же, как радоваться его появлению. — Мне… не нужна… ваша