Визирь в испуге обернулся. Перед ним стоял Саддин.

– Он великолепен, шедевр кузнечного искусства! – ответил Ахмад и поспешно поставил чайник обратно на стол.

Кочевник подошел к нему сзади незаметно и бесшумно, как тень. Как давно он стоял за спиной и наблюдал за Ахмадом? Неожиданно его осенила догадка. Он внимательно посмотрел на портьеры. Действительно ли они такие плотные, как кажутся? Или специально предназначены для того, чтобы, стоя за ними, можно было проследить за своим гостем? Возможно, Саддин все время стоял за ними, наблюдал и тихо посмеивался?

– Присаживайтесь, сидя беседовать легче, – сказал Саддин и опустился на одну из банкеток. На нем теперь была свежая одежда. Еще сырые волосы завязаны на затылке. Видно, он принимал ванну, что вполне естественно после пережитого напряжения, и потому заставил своего гостя ждать дольше положенного. Но если Саддину нечего было скрывать, то почему, спросил сам себя Ахмад, он не извинился перед ним? Переполненный всякого рода подозрениями, визирь присел напротив кочевника.

– Должен признаться, – начал Саддин, вновь предлагая Ахмаду воды и наполняя свою чашу, – что ваше неожиданное появление очень разозлило меня. Не считаю нужным встречаться здесь со своими деловыми партнерами.

– Однако я должен…

Но Саддин жестом оборвал его речь.

– Вы знаете правила, Ахмад аль-Жахркун, – произнес он холодно. – И вы их приняли, когда в первый раз обратились ко мне за помощью.

– Но это…

– И то, что я вас сегодня все-таки принимаю и слушаю, во многом определено тем, что Аллах преподнес нам сегодня большой подарок, и я готов в знак благодарности Всевышнему забыть свой гнев. Но на будущее рекомендую вам придерживаться наших договоренностей. В следующий раз я буду вынужден отказаться от деловых отношений с вами.

– Надеюсь, кобыла и ее жеребенок живы-здоровы? – спросил Ахмад и, к удивлению, даже немного обрадовался своему вопросу.

Саддин кивнул.

– Аллах оказал нам свою милость. Ну, рассказывайте, что же у вас такого срочного, что не терпит отлагательства и вы даже были вынуждены ворваться в мое жилище.

Ахмад недовольно поджал губы. Кочевник, и в этом не было никакого сомнения, считал его просьбу пустяковой, незначительной и хотел как можно быстрее выслушать визиря и забыть о нем. Благодаря закону гостеприимства, испокон веков считавшемуся у кочевников священным, этот важный разговор происходил не в чистом поле. А если бы кобыла и ее жеребенок не выжили? Что тогда могло бы произойти с ним? Но, на счастье, Аллах в своей бесконечной доброте и мудрости воспрепятствовал этому.

– Я здесь из-за камня, того сапфира, который был у дикарки, когда ты ее видел, – немного помедлив, сказал Ахмад. – Драгоценный камень у тебя?

– Нет.

Ответ прозвучал быстро, холодно и уверенно. Но Ахмад смотрел на кочевника недоверчиво, с подозрением. Лгал ли тот ему? И тут он вспомнил, что Саддин, как все негодяи и мошенники, в разговоре имел обыкновение взвешивать на золотых весах каждое свое слово. Может быть, Ахмад неверно задал вопрос?

– Я, наверное, не так выразился. Возможно, он был у тебя и ты уже продал его, вот о чем хочу спросить. Я должен знать это.

Последние слова прозвучали слишком быстро, поспешно. То была ошибка, которую допустил Ахмад. Ведь Саддин мог начать подозревать что-то и повысить цену за камень. Но по-другому он не мог. Ему нужно было знать ответ. Визирь пребывал в столь сильном нервном напряжении, что у него побелели костяшки пальцев сжатых в кулаки рук. Сердце билось, казалось, у самого горла, на лбу выступил холодный пот.

– Почему?

Советник, не понимая, взглянул на кочевника.

– Зачем вам надо знать это, Ахмад?

Ахмад почувствовал, как кровь ударила в лицо. Почему он не использовал время с толком, ожидая, когда кочевник примет его? И Аллах не вразумил его тщательно обдумать каждое свое слово? Что же он должен ответить кочевнику?

– Я хотел… я подумал… – запинаясь, бормотал визирь, в растерянности пытаясь подобрать подходящие слова.

Саддин покачал головой. Усмешка обнажила прекрасные, идеальной формы, зубы – ряд великолепных белых жемчужин на лице ловкача и мошенника.

– Не старайтесь зря, глубокоуважаемый друг. Послушайте моего совета. Вас очень интересует камень. Вам хотелось бы завладеть им. У дикарки его нет, иначе вы не стали бы наводить у меня справки. – Глаза кочевника сузились. – Вы уже обыскивали комнату дикарки? – Он прищелкнул языком. – Вы удивляете меня, Ахмад аль-Жахркун. Я и не предполагал, что вы можете вести себя таким образом.

Ахмад чувствовал, как в нем поднимается волна гнева. Что воображает о себе этот негодяй? Как отваживается в открытую издеваться и унижать человеческое достоинство визиря?

Но, несмотря ни на что, ему необходимо знать, действительно ли камень Фатимы находится у Саддина. Он опять сжал зубы и загнал гнев внутрь.

– Я предполагаю, что дикарка отдала камень Замире. Замира мертва. Поэтому я должен спросить у тебя…

– Не я ли лишилЗамиру жизни? – прервал его Саддин. В глазах его появился гневный блеск. – Для этого у меня не было причины. Могу заверить: у Замиры вашего камня никогда не было.