Вот так все началось. Мы с капитаном Бертом сошлись во мнении, что Ромбо не появится, покуда «Уилд» остается в пределах видимости, — он походил на испанский корабль, поскольку изначально и был испанским. Капитан Берт выделил мне дюжину опытных моряков, которые все были англичанами, кроме О’Лири, а затем мы с ним обменялись рукопожатием и условились встретиться в конце сентября.

Ночью, когда «Розу» швыряло на волнах и шпангоуты трещали, я рассказал все, что счел нужным, Жардену и Антонио, а также Азуке, поскольку она пришла с Жарденом и я не хотел ее выгонять.

— Меня волнуют два вопроса, — сказал я. — Первый касается Ромбо. Капитан Берт полагает, что он вернется, как только «Уилд» уйдет. Я держусь того же мнения — во всяком случае, я думаю, что он попытается вернуться. Но Ромбо не знает навигацкого дела. Нам нужно днем и ночью зорко следить за морем и подходить к каждому замеченному судну достаточно близко, чтобы рассмотреть хорошенько.

Антонио потеребил бороду.

— А если судно окажется испанским военным кораблем, капитан?

— Мы пойдем под испанским флагом, — пояснил я. — Ромбо это не остановит — ничего другого он от нас и не ожидает.

— Нам будет не уйти от погони, даже с временной мачтой.

— Которую мы еще не установили, — добавил Жарден.

Я пожал плечами:

— Убегать мы не станем. Ты прилично говоришь по-испански, Антонио, и я неплохо знаю испанский. Мы «Санта-Роза» из Гаваны. Мы попали в беду, и нам требуется помощь.

— А если они предложат помощь, капитан?

— Мы ее примем, разумеется. И поблагодарим благодетелей со слезами на глазах. Но они не предложат. Чем хуже будет выглядеть наше положение и чем большей помощи мы попросим, тем сильнее они захотят убраться прочь.

Жарден потер ладони:

— Попросите воды, капитан. Каждый корабль нуждается в воде, и ни один не хочет делиться.

Антонио кивнул:

— И лекарства. Врача, коли они любезно согласятся прислать к нам такового.

— Точно, — сказал я. — Врача и лекарства, и мы поклянемся, что у нас на борту нет никакой заразы. Чем горячее мы будем клясться, тем подозрительней это покажется. Бо?льшая часть команды останется внизу — чем меньше людей они увидят на палубе, тем лучше.

— А что нам действительно нужно? — подала голос Азука. — Надо это и попросить.

— Непременно попрошу, — заверил я. — Вдруг дадут…

— Вас волновали два вопроса, — сказал Антонио. — Какой второй?

— Нам придется пройти вдоль побережья несколько тысяч миль и обогнуть мыс Горн. Что, если люди не захотят?

Все разом умолкли, но я не обратил на это внимания, поглощенный своими мыслями.

Наконец Жарден вымолвил:

— Я тоже не умею прокладывать курс и давно ломаю голову, как бы я поступил на месте Ромбо. Желаете выслушать меня, капитан?

— Конечно. Говори.

— Отлично. Я — Ромбо. Я не умею прокладывать курс, но я умею читать. У меня есть судовой журнал. В судовом журнале записаны наши последние координаты. Вы, капитан, обычно вычисляете координаты утром и вечером каждого дня. Таким образом я, Ромбо, знаю координаты места, где мой корабль расстался с «Розой».

Азука казалась озадаченной. Антонио сказал:

— Он мог бы просто определить направление ветра: восточное или северо-восточное. Зная это и зная направление, в котором он бежал от испанца, он смог бы выбрать правильный курс. Во всяком случае, он посчитал бы, что может сделать это.

— Оно, конечно, так, — согласился Жарден, — но я не знал бы, где остановиться.

— Верно.

— Я захвачу испанский корабль, — сказал Жарден. — Если повезет — крупный, но сойдет любое судно больше пироги. Там наверняка окажется человек, знающий навигацкое дело, — если только он не погибнет в сражении. Возможно, всех остальных я посажу в шлюпки, а возможно — убью. Но его я оставлю. «Ты должен провести меня вот к этому месту, — скажу я ему. — А оттуда должен взять курс на Испанию. Если мы найдем “Розу”, я освобожу тебя. Если не найдем, ты поплатишься жизнью».

— А запись в твоем журнале будет такая же, как в другом журнале, che?ri? — спросила Азука.

Жарден покачал головой:

— Последняя запись будет сделана еще до захвата корабля, но координаты будут отличаться не сильно.

— Я помню свою последнюю запись, — сказал я. — Лучше ориентироваться на нее. Мы направимся обратно туда.

— Ваш Ромбо пойдет малым ходом, если он человек благоразумный, — заметил Антонио.

— Верно, — согласился я. — Либо он повернет и пройдет обратным курсом половину пути.

— А людям мы скажем? — поинтересовалась Азука.

— Что именно? — спросил Жарден. — Что мы надеемся найти «Магдалену»? Да, конечно.

— Про капитана Берта и золотую флотилию из Перу, — сказал я. — Меня как раз и беспокоил вопрос, говорить им или нет. Я понимаю, что ты имеешь в виду, Азука.

— Ты должен раздразнить их аппетит, Крис. Сначала скажи про золото. Про галеоны. Позже про Веракрус. А еще позже про мулов и Панаму. Мы идем на юг вдоль побережья, чтобы разбогатеть. Не говори сразу, куда именно.

Я согласился, и именно так мы поступили — во всяком случае, попытались.

Отца Худека здесь любят, но каждое воскресенье на мессу приходит все меньше народу. Такое у меня впечатление. Люди любят его, но не приходят. Нынче утром я служил десятичасовую мессу. До сегодняшнего дня я старался по возможности меньше излагать свои собственные взгляды и ограничивался тем, что произносил короткую проповедь и обсуждал зачитанный отрывок из Евангелия. Сегодня я тоже был краток, но говорил о браке, о священном характере супружеского союза и необходимости раскаяния. Без раскаяния не может быть прощения.

Если нет раскаяния, прощение равнозначно снятию запретов. Надеюсь, я сказал это.

Сердце человеческое сродни птице, сказал я. Оно порхает с места на место — и нередко возвращается к отправной точке. Поэты говорят, что мы должны следовать зову сердца. Почитайте их биографии, и вы скоро увидите, куда это ведет и чем заканчивается.

Когда месса закончилась, люди не улыбались. Я, по обыкновению, пожал всем по очереди руку, стоя за дверью в лучах благословенного зимнего солнца. Терпеть не могу жать руки, но это моя обязанность, и я стараюсь выполнять ее добросовестно. Обычно кто-нибудь говорит, что у меня очень сильная рука. Сегодня никто этого не сказал.

Возможно, было бы лучше, если бы они улыбались.

Скоро, уже очень скоро коммунистическое правительство падет. И тогда я начну долгий обратный путь к ней.

Чтобы вернуться к месту прежнего нашего нахождения, нам пришлось идти против ветра, что для корабля без мачты означало необходимость идти галсами, то есть лавировать. Я бы солгал, если бы сказал,