— Разреши хотя бы попрощаться.

— Хочешь, чтобы мама увидела твою смерть? Чтобы она стала свидетельницей последних минут жизни родной дочери?

Без предупреждения Питер поднял пистолет и, целясь Хейзел в голову, нажал на спусковой крючок. Глухо щелкнул курок, однако выстрела не последовало. Силы покинули Хейзел, и она рухнула на пол словно подкошенная, вытянув вперед руку и пытаясь отыскать опору. Наручники звякнули об пол.

— Хорошо, иди буди мать! — крикнул он, стоя над ней. — Оставь о себе приятные воспоминания!

Хейзел нащупала руку Эмили и прижалась лицом к родной ладони. Сквозь зловоние запекшейся крови настойчиво пробивался до боли знакомый запах мамы. Она глубоко вдохнула любимый с детства аромат, который шел рядом с ней всю жизнь. Мало того, он стал для нее источником жизни! Вдруг Хейзел охватило светлое и радостное желание жить дальше! Ей не хотелось умирать. После многочисленных потерь и страданий, после нескольких лет одиночества и унижений, после мучительной боли и череды неудач она по-прежнему не хотела расставаться с бесценным даром, которым является жизнь. Хейзел сжала ладонь мамы — Эмили Микаллеф не просыпалась. Хейзел встала и повернулась к Питеру.

— Хорошо, — сказала она. — Я принимаю твои условия.

Маллик порылся в кармане, выудил наконец один-единственный патрон и загнал в патронник пистолета.

— Какие еще условия? Нет никаких условий, и твое согласие ничего не значит!

— Конечно, нет. Так же как не существовало никаких соглашений между тобой и людьми, которых ты отправил на тот свет. Просто воспользовался отчаянием обреченных на смерть, как сейчас пользуешься моей беспомощностью.

Из груди Питера вырывались надрывные свистящие хрипы. Перед Хейзел стоял истощенный, изголодавшийся и ослабевший человек! Да, смерть подобралась совсем близко не только к ней, но и к безжалостному убийце! Скоро тень от тучки накроет долину и один из них обязательно умрет!

— Ты нарушил его первую заповедь, — продолжила она. — Неужели ты думаешь, Господь позволит приобщиться к церкви его с таким грехом на душе?

— Никто из мертвых на самом деле не умер.

— Один из моих офицеров нашел твоего брата в лачуге, где вы жили. Его тело лежит в пыли, смердит и давно изъедено личинками. Никто даже не похоронит его, а ведь он когда-то спас тебя из ада, в котором ты влачил жалкое существование. Вот, значит, какова благодарность за братскую любовь и доброту?

— Моя любовь и благодарность сейчас не имеют значения!

Важно лишь, как Бог отблагодарит меня и как сейчас проявишь свою любовь ты! Просто знай: я так легко не сдамся!

— Ты сама признала, что заслуживаешь смерти!

— Заслуживаю, черт возьми! — воскликнула Хейзел. — Но мое признание вовсе не означает, что я хочу умереть. Я соглашаюсь на твои паршивые условия только потому, что выбора нет.

Питер от злости сжал челюсти, потом пересилил себя и улыбнулся:

— Будь осторожна со словами! Я могу поверить в твою неискренность, но знай, что тогда и я смогу обмануть. А ты ведь хочешь, чтобы твоя мама жила, так?

— Верно, — согласилась она. — Но если я сегодня умру, то по крайней мере без лжи. Мама не приняла бы ложь даже воспасение ее жизни! А правда заключается в том, что я совсем не хочу умирать! Не могу притворяться даже ради матери! — Хейзел осторожно приблизилась к убийце. — Если я отдам себя в твои руки и ты вдохнешь жизнь в тело родного брата, как думаешь, какими словами он встретит тебя? Что он подумает о грандиозной миссии, которая стоила жизни многим людям? Согласился бы он на спасение такой ценой?

— С каждой секундой твоя мать приближается к смерти, Хейзел! А ты говорила, что хочешь ее спасти.

— Давай стреляй в меня! — Питер поднял пистолет, и она заглянула в черное дуло. — Но сначала покажи, какое положение языка следует принять.

— Не беспокойся насчет этого.

— А я хочу знать. Если по твоей милости я стану лгуньей, то хочу сама произнести эту ложь.

Застыв на месте, Маллик неотрывно смотрел на нее Воз можно, если Хейзел удастся продержать его в таком состоянии еще дольше, силы покинут его и он развеется как дым. В начале расследования Хейзел его боялась, потом возненавидела и только сейчас, стоя перед этим человеком, она почувствовал горечь, переполнявшую его сердце, и впервые за все время поняла его мотивы. Вернуть прошлое, чего бы это ни стоило! Кто не захочет? Всякий, кто теряет надежду, попадает в Гефсиманский сад, где есть лишь одна молитва.

— Я могу произнести всю ложь, — решила пойти ва-банк Хейзел. — Запомнила ее на всю жизнь.

— Покойся с миром, Хейзел!

— Libera eos de vinculis…

— Нет, не надо…

— Мы оба потеряли тех, кто нам дорог, — добавила она.

— Твоя мама еще жива!

— Меня бросил муж. От тебя ушел брат. Саймон умер.

— Саймон стоит перед тобой!

— Нет! Передо мной стоит его младший брат с разбитым сердцем. А Саймон умер и его не вернуть! А теперь скажи мне, кто спасет Питера сейчас?

В его глазах мелькнуло отчаяние, и по изможденному телу пробежала дрожь. Все кончено! Потом наступила полная тишина, а в могилах неподвижно лежали убитые и растерзанные тела. Наконец он все понял.

— Mortis, — закончила Хейзел латинскую фразу.

Питер открыл рот, будто собирался запеть, и вставил в него дуло пистолета.

Новогодняя ночь не обошлась без чрезвычайных происшествий, нарушений правопорядка и пьяных выходок отдельных горожан в два часа ночи Сэм Роут протаранил амбар на участке Говарда Тайлера своим новым «бьюиком'. Автомобиль, конечно, пришел в полную негодность, а мистер Тайлер не стал настаивать на возмещении убытков. Он заявил, что давно собирался снести амбар и построить новый и что Роут избавил семейство Тайлер от лишних хлопот.

Кроме того, произошло девять драк, в Кехоэ-Гленн бутылкой разбито одно окно, а в Клифтон сразу же после полуночи вызвали «скорую помощь», чтобы оценить степень физического ущерба, нанесенного мужчине пробкой из-под шампанского, о чем свидетельствовал огромный синяк под глазом.

С самого Рождества резко потеплело, и в первый день нового года столбик термометра поднялся днем до шести градусов. В следующем выпуске «Вестмьюир рекорд* наверняка не преминут упомянуть о рекордно высокой температуре, отмеченной в январе за долгие годы. Утром по улицам разлетался обычный мусор и шел неторопливый дождь. Наконец и в жизни Хейзел наступило первое за многие недели спокойное воскресенье.

После месяца лечения Эмили Микаллеф выписали из больницы. Она вернулась утром в пятницу и, на радость всем, встретила Новый год в стенах родного дома. К ее приезду дочь переоборудовала гостиную в спальню. Хоть мать снова ходит, лестницы изматывают ее силы, а доктор советует по возможности их беречь. То же самое касается и Хейзел.

Тем роковым утром она затащила тело Питера Маллика в багажник и, бережно усадив мать на переднее сиденье, выехала из заповедника. Сидя за рулем, Хейзел время от времени билась локтем о