естественно предположить, что рукописи всегда сопровождались устным сводом, часть которого была запрещена.

Устный свод состоял в основном из молитв, известных только самым близким апостолам Христа. Заветные молитвы передавались из уст в уста, от первосвященника к первосвященнику. Однажды услышавший одну из молитв сам становился святым хранителем, а произносивший эту молитву вслух должен был принести себя в жертву. Естественно, что позднее христиане стремились избавиться от языческих обрядов, поэтому ни одна из книг Библии уже не содержала carmina inconcessa, так называемые Запрещенные песни, или книги. — Священник оглядел лица присутствующих офицеров, желая выяснить, понятна ли им суть рассказа. Хейзел ободряюще кивнула Глендиннингу. — Правда, они все равно появились в комментариях к Библии на латинском языке где-то в восьмисотом году; естественно, их изъяли и скрыли. Тем не менее время от времени они появляются вновь. Благодарение Господу, их никогда не встретишь ни на древнеанглийском языке, ни в поздних переводах. Теперь, кажется, они известны отдельным людям.

— Вам, например, — подметил коварный Грин.

— В семинарии нам преподавали историю Библии. Говорили, что в Песнях много куплетов, отражающих сам процесс написания сводов, и некоторые из них весьма красочны, если вы понимаете, о чем я. В основном они абсурдны.

— В основном? — переспросил Спир.

Священник продолжил:

— Дело в том, что Запрещенные песни имеют особую власть над умами тех, кто хоть каким-то образом знаком с ними. Многие секты возникли на их основе, и большинство харизматических личностей, возглавляющих эти секты, утверждают, что владеют особой, вселяющей страх силой.

— Что ведет нас прямиком к Усыпителю! — заявила Хейзел.

— Он что, тоже секту возглавлял? — поинтересовался Грин.

— Скорее приход, — уточнил Глендиннинг, — с литургией из одной-единственной молитвы. Это одна из Запрещенных песен, известная как «Libera eos». Все знают, что, когда мироносицы пришли к гробнице Христа миропомазать его тело, они не нашли в нем Сына Божьего. За их святую службу, которая будет длиться вечно, Святой Дух одарил их священным заветом против смерти — молитвой воскресения из мертвых. Со времен Христа церковь стала свидетелем лишь нескольких случаен воскресения из мертвых, и выяснилось, что каждый раз была прочитана «Libera eos». И еще. Тот, кто произносит молитву, тотчас умирает, а благословенный оживает.

Грин в задумчивости потер подбородок.

— Ухты! — воскликнул он. — Значит, эти сочетания звуков…

— Да! — горестно подтвердил Глендиннинг догадку Рея.

— То есть наш парень малость тронутый — так, что ли? — решил Грин.

Священник с покрасневшим от гнева лицом повернулся к полицейскому:

— Тронутый он или нет — сейчас не важно! Этот человек свято верит в то, что делает, Реймонд. И его вера очень опасна!

— Значит, верующим быть хуже, чем сумасшедшим?

— Это уж вам выбирать! — воскликнул с досадой пастор. — Я лишь могу добавить, что нельзя позволить ему довести молитву до конца.

— Потому что… — Грин специально замолчал, ожидая объяснений святого отца, снова не сдержался и сострил: — Потому что иначе настанет конец света, вылезут из пещер красные гномы с острыми топорами и увлекут нас, грешных, в недра земные!

Глендиннинг бросил на него очередной свирепый взгляд.

— Потому что это нарушение Закона Божьего!

— Я полагал, мы говорим об «абсурдных» делах, как вы сами изволили выразиться, — подал голос Спир. — А теперь вы заявляете, что верите в них?

— Да, это лишь абсурд, но абсурд очень опасный. Никто не должен применять такие знания для достижения личных целей.

— Джил, — обратилась к Юн Хейзел, — не покажете, что у вас получилось?

— Я вам все рассказал! — возмутился священник. — Зачем еще раз воспроизводить хотя бы и часть этой молитвы!

— Да, недаром государство отделено от церкви, — заметил Грин. — А вот я бы хотел послушать молитву, с помощью которой покойников превращают в зомби.

Хейзел укоризненно покачала головой, давая Реймонду понять, что пора прикусить язык, потом повторила просьбу:

— Давай прослушаем еще разок!

Джил нажала пару кнопок на ноутбуке, и проектор ожил. Луч света упал на экран и принял очертания лица, которое так пугало святого отца. Не желая смотреть на дьявольское изобретение, Глендиннинг отвернулся.

— Готовы? — спросила Джил.

— Начинай!

Лицо на экране сделало вдох, нараспев произнесло: «Libera… eos… de vinculis то…» — и замолчало.

Как это переводится? — обратился Уингейт к священнику.

Отведя глаза в сторону, пастор неохотно ответил:

— «Избавьте их от уз смерти!» Добавить еще пару звуков, и молитва закончена.

— Скоро пришлют фотографии Тамары Лоуренс, — пояснила присутствующим Хейзел, — но отец Глендиннинг знает последние фонемы.

Под ее настойчивым взглядом священник поднялся с места и со страдальческим видом подошел к экрану, потянул его вниз и отпустил, после чего тот скрутился в трубочку и спрятался в корпус над демонстрационной доской. Отец Глендиннинг начал писать, а на его спине появилось проецируемое изображение лица и заходило волнами при каждом движении священника. Когда он отступил от доски, все увидели буквы RTIS.

— Буду сердечно благодарен, если вы, из уважения к моим сединам, удержитесь от произнесения всей фразы, которую я вам дописал. — Он повернулся к Хейзел, сложив руки как для молитвы. Лицо пастора в свете ламп казалось бордовым — видно, испытание далось ему нелегко. — Теперь я могу идти?

Она молча подошла к двери и открыла ее, но на выходе взяла отца Глендиннинга за руку и поинтересовалась:

— Что еще нужно знать о воскресении, святой отец? Я имею в виду то, что поможет нам понять поведение преступника и предугадать его дальнейшие действия.

— Все мои знания о воскресении заключаются в одной фразе: я никогда не видел, чтобы оно произошло.

— Тем не менее вы верите в него. Ведь воскресение Христово — основа вашей веры?

— А разве и не твоей тоже, Хейзел?

— Да, конечно. Простите, святой отец.

Священник уже стоял на пороге, но вдруг обернулся к полицейским, вероятно, решив задержаться еще на пару минут, чтобы сказать последнее слово.

— Только те, кто чист душой и телом, восстанут из мертвых. Их сердца чисты, а тела не повреждены и не осквернены!

— Вы уж извините меня, — через всю комнату протянул Реймонд. — Как наши убитые могут считаться неповрежденными, если их разрубили на части и выкачали кровь?

— Я же не сказал, что тело должно быть одной целой частью, мистер Грин. Господь, воскрешающий из мертвых, всемогущ! Но если человек сам отказывается от дара Божьего, то не сможет его и получить обратно.

Хейзел взяла Глендиннинга за руку.

— Значит, несмотря на кровавые сцены, наш убийца придерживается определенных правил?

— Разве имеет значение, что я об этом думаю?

— Мне нужно знать ваше мнение: действительно ли преступник верит в святость своих деяний?