проводила времени, околачиваясь в кафе «Сесиль», или дремала на вечеринках с другими девчонками, и я знал наверняка, что у неё вообще не было парня. У старого Хегберта, вероятно, был бы сердечный приступ, если б у неё был парень. Но даже если бы благодаря странному повороту событий Хегберт и позволил ей, это бы все равно не имело значения. Джейми носила с собой Библию везде, куда бы она ни шла, и даже если б ее внешность и Хегберт не отпугнули парней, я уверен, это сделала бы Библия. Я любил Библию так же, как и мои сверстники, но Джейми, казалось, наслаждалась ею в пути, что было полностью чуждо мне. Мало того, что она посещала во время каникул библейскую школу каждый август, но она еще читала Библию на переменах в школе. Мне кажется, эта ситуация не была нормальной, даже несмотря на то, что она была дочерью священника. Чтение послания апостола Павла к Коринфянам и близко не приносило столько удовольствия как флирт, надеюсь, Вы меня понимаете.
Но Джейми не останавливалась на этом. Или из-за чтения Библии, или возможно из-за влияния Хегберта, Джейми верила, что помощь другим — была важной вещью, и она так и поступала. Я знал, что она безоплатно работала в приюте Морхед Сити, но для нее, этого было недостаточно. Она всегда отвечала за сбор денег в разные фонды, помогала каждому от бойскаутов до индийских принцесс, и я знаю, что, когда ей было четырнадцать, она проводила часть летних каникул, крася дом пожилого соседа. Джейми была из тех девчонок, которые могли тянуть сорняки в чьем-то саду, без упрашиваний или остановить движение, чтобы помочь маленьким детям перейти дорогу. Она экономила бы свое пособие, чтобы купить новый мяч для баскетбола сиротам, или пожертвовать деньги на церковь в воскресенье. Она была, другими словами, такой девчонкой, которая заставляла нас выглядеть плохими, и всякий раз, когда она смотрела на меня, я чувствовал себя виноватым, даже если я и не сделал ничего плохого.
Джейми не ограничивала хорошие дела только на людей. Если бы она когда-либо натолкнулась на раненное животное, она попробовала бы ему помочь. Опоссумы, белки, собаки, коты, лягушки… для нее не имело значение. Доктор Ролингс, ветеринар, узнавал ее по виду, и качал головой всякий раз, когда видел, что она приближалась к его двери, неся картонную коробку с еще одним зверьком внутри. Он снимал очки и вытирал их носовым платком, в то время как Джейми объясняла, как она нашла бедное существо, и что случилось с ним. «Он был сбит автомобилем, доктор Ролингс. Я думаю, что это было в планах Господа, чтобы я нашла его и попробовала спасти. Вы поможете мне, не так ли?»
У Джейми все было в плане Господа. Было еще кое-что. Она всегда упоминала о плане Господа всякий раз, когда Вы говорили с ней, независимо от того, какой был предмет разговора. Отмененная из-за дождя игра в бейсбол? Должно быть планом Господа предотвратить кое-что худшее. Неожиданная контрольная по тригонометрии, которую все в классе провалили? Должно быть, в плане Господа испытать нас. Так или иначе, надеюсь, Вы поймали мою мысль.
Быть дочерью священника, возможно, не легко, но её поведение заставляло казаться, как будто это была самая естественная вещь в мире, и ей очень повезло быть благословенной на этот путь. Вот как она обыкновенно говорила. «Я настолько благословенна, иметь отца подобно моего». Всякий раз, когда она так говорила, все мы качали головами и удивлялись, с какой планеты она, собственно говоря, прилетела.
Несмотря на все это, была одна вещь, которая действительно сводила меня с ума — она была всегда такой бодрой, независимо оттого, что творилось вокруг нее. Я клянусь, что эта девчонка никогда не говорила ничего плохого ни о ком, даже и о тех из нас, кто не был любезен с ней. Она пела про себя, когда спускалась по улице, она махала незнакомцам, проезжающим в автомобилях. Иногда леди выходили из домов, если видели, что она шла мимо, предлагая ее тыквенный хлеб, испечённый ними или лимонад, когда было жарко. Казалось, что каждый взрослый в городе обожал ее. «Она — такая хорошая молодая леди», они говорили всякий раз, когда упоминалось её имя. «Мир был бы лучше, если было бы больше таких людей как она».
Но мои друзья и я этого не понимали. В наших умах, и одной Джейми Саливан было больше необходимого.
Я думал обо всем этом, в то время как Джейми стояла перед нами на первом уроке, и я признаю, что не был заинтересован в ее присутствии. Но странно, когда Джейми обернулась к нам, я был немного шокирован. Она была одета в юбку из пледовой ткани и белую блузку под тем же самым коричневым шерстяным свитером, который я видел миллион раз, но на её груди были две новые выпуклости, которые свитер не мог скрыть, и я клянусь, что их там не было тремя месяцами ранее. Она никогда не пользовалась косметикой, но имела загар, наверно, когда она была в библейской школе, и впервые она хорошо выглядела, почти прекрасно. Конечно, я отогнал эти мысли прочь. Она смотрела по сторонам и вдруг остановила свой взгляд на мне и улыбнулась, очевидно, она была рада видеть меня в классе. Только позже, я понял причину произошедшего.
Глава вторая
После средней школы я планировал поступить в университет Северной Каролины, в Чепелхиле. Мой отец хотел, чтобы я пошел в Гарвард, или Принстон, как сделали некоторые из сыновей других конгрессменов, но с моими отметками это не было возможно. Не то, чтобы я был плохим студентом. Я просто не сосредотачивался на занятиях, и из-за этого страдали мои оценки. Когда оставался год до выпуска, нужно было решить задачу поступления в университет Северной Каролины, который закончил мой отец, место, где он имел связи. В течение одного из его редких уик-эндов дома, мой отец придумал план как все устроить. Я только что отучился первую неделю в школе, и мы садились обедать. Он был дома в течение трех дней, лишний день получался из-за Дня Труда. «Я думаю, что ты должен побороться за пост студенческого президента», сказал он. «Твой выпуск будет в июне, и я думаю, что это бы сыграло тебе на руку. Твоя мама думает также, между прочим».
Моя мать кивала, поскольку она пережевывала полный рот горошка. Она мало говорила, когда мой отец вел разговор, хотя и подмигивала мне. Иногда я думаю, что моя мать любила видеть мое смущение, даже притом, что она была мила.
«Я не думаю, что у меня есть шансы победить», сказал я. Хотя я был, вероятно, самым богатым ребенком в школе, я ни в коем случае не был самым популярным. Эта честь принадлежала Эрику Хантеру, моему лучшему другу. Он мог бросить бейсбольный мяч со скорость почти в девяносто миль в час, и он был лидером футбольной команды, играя на позиции квотербека. Он был популярен. Даже его имя звучало круто.
«Конечно, ты можешь победить», сказал быстро мой отец. «Мы Картеры всегда побеждаем».
Это — другая из причин, почему я не любил проводить время с моим отцом. В течение тех нескольких раз, когда он был дома, я думаю, что он хотел превратить меня в миниатюрную версию себя. С тех пор как я вырос, в значительной степени без отца, его присутствие приводило меня в негодование. Это было первой беседой, которую мы имели на протяжении многих недель. Он редко говорил со мной по телефону.
«Но что, если я не хочу?»
Мой отец поставил вилку, и следы от зубов можно было увидеть на отбивной. Он посмотрел на меня раздраженно, поверхностным взглядом. Он носил костюм даже притом, что было более чем двадцать шесть
