между приступами депрессии он продолжал работать. В 1978 г. в Иерусалимском университете Якобсон защитил диссертацию о «Вакханалии» Бориса Пастернака (см. № 3 «Трудов Иерусалимского Университета за 1978 год, «Slavica Hierosolymitana». The Magnes Press. The Hebrew University, Ierusalem, v. III. p. 302–379). Написал он статью и о стихотворении Пастернака «Рослый стрелок, осторожный охотник» («Континент», 1980, № 25), и «Лицо пейзажа-человека» о стихах Варлама Шаламова («Вестник русского христианского движения», 1982, № 137). Задумана им была книга о Марине Цветаевой. К десятилетию со дня смерти Анатолия
Якобсона М. Улановская опубликовала отрывки из его дневников, его письма и отрывки из воспоминаний друзей (см. журнал «Двадцать два», 1988, № 62).
Незадолго до конца Анатолий Якобсон сделал попытку заново перевести на русский язык отрывок из поэмы Адама Мицкевича «Дзяды» – «Друзьям в России». Отрывок дошел до друзей в России за несколько дней до известия о самоубийстве.
К настоящему времени в Москве опубликованы две работы Анатолия Якобсона: статья «О романтической идеологии» (с предисловием Анатолия Гелескула в журнале «Новый мир», 1989, № 4) и книга о Блоке «Конец трагедии» (1992).
Об Анатолии Якобсоне см.: Анатолий Гелескул. Русская поэзия была его пристанищем на земле // Русская мысль, 12 августа 1988; Давид Самойлов. Прощание // День поэзии, М., 1989, с. 90; Мария Петровых. Избранное. М.: Худож. лит., 1991, с. 354–355; Лидия Чуковская. «Памяти Анатолия Якобсона» в сборнике «Стихотворения» (М.: Горизонт, 1992, с. 105). Обращаю также внимание читателя и на некоторые статьи А. Якобсона, его письма, дневники, воспоминания о нем и о его гибели в книге, составленной М. Улановской, В. Фромером и др. (Анатолий Якобсон. Почва и судьба. Вильнюс – Москва, 1992). См.: автобиографические заметки (с. 238); черновик письма к Юлию Даниэлю (с. 286); «Странички о Толе» Ю. Вертман (с. 302); письмо М. Улановской к Ю. Вертман от 10.10.78 г. (т. е. уже после гибели героя книги, с. 287).
326 Подлинный текст этой телеграммы сохранился в архиве Н. Н. Глен: «Глубоким волнением и радостью прочла Вашу замечательную статью «Известиях». Благодарю Вас. Анна Ахматова». Схватка между Паустовским и Бондаревым, с одной стороны, и рецензентами двух журналов – с другой – была весьма знаменательна, и А. А. поняла это сразу… В сентябрьских номерах двух журналов – «Звезда» и «Октябрь» – появились рецензии В. Гусарова и Ю. Идашкина с нападками на роман Ю. Бондарева «Тишина» (НМ, 1962, №№ 3–5). Оба рецензента обвиняли Ю. Бондарева в том, что, изображая времена «культа личности», он не изобразил героический труд народа; изображая арест одного честного коммуниста, подчеркнул беззащитность арестованного и всеобщий страх. По мнению Идашкина, арест коммуниста должен восприниматься как «трагическая ошибка», а не как «столкновение враждебной, грубо работающей машины с личной судьбой человека». Гусаров же напоминал автору, что «рядом с тишиной», в которой совершались аресты, «была еще народная героика восстановительных работ». В общем, оба рецензента спешили своими статьями подпереть казенную ложь, хотя страшная правда о многомиллионных злодеяниях сталинского времени и без того прорезывалась в романе Ю. Бондарева на свет Божий только еле-еле, чуть-чуть.
27 октября 62 года К. Паустовский ответил обоим рецензентам в газете «Известия» статьей, озаглавленной «Сражение в тишине»:
«Остались еще люди, старающиеся придать тому, что творилось во времена «культа», невинную окраску и чуть ли не черты благополучия. Каждая попытка оправдать «культ» – перед лицом погибших, перед лицом самой элементарной человеческой совести – сама по себе чудовищна….Бондарева обвиняют в том, что жизнь народа, который, несмотря ни на что строил, творил и боролся, осталась за пределами романа….Но все же надо спросить: то, что происходило во время культа личности и описано в романе Бондарева, имело отношение к жизни народа или нет? Имело. Прямое и тяжкое отношение. Откуда же выползает неправда, что жизнь народа осталась за пределами книги?»
К. Паустовский до самой своей кончины остался ярым противником сталинщины и любых попыток ее оправдать. Что же касается автора «Тишины», Ю. Бондарева, то он перебросился в стан противоположный. Достаточно посмотреть сделанный в начале семидесятых годов по его сценарию, пятисерийный, прославляющий Сталина фильм «Освобождение», или прочитать его статью в «Советской культуре» от 1 февраля 74 года против Солженицына «Ненависть пожирает истину», чтобы убедиться, как ошиблись в своей оценке истинных воззрений Ю. Бондарева Паустовский, а за ним Ахматова.
327 Об отношении читателей конца двадцатых годов к поэзии Ахматовой см. в ее записи 1960 г.:
«Тогдашняя молодежь, – пишет А. А., – жадно ждала появления какой-то новой великой революционной поэзии и в честь ее топтала все кругом… Тогда все ждали чудес от Джека Алтаузена». (Запись эта опубликована в сборнике «Памяти А. А.» на с. 36 с опечаткой в дате. Правильная дата: «1960, 22 янв. – 29 февр., Ленинград – Москва».)
Джек Алтаузен (1907–1942) – в двадцатые годы один из популярнейших молодых комсомольских поэтов. «Для поэзии Алтаузена, – сообщается в КЛЭ, – характерен романтический пафос, отражающий героику гражданской войны и строительные будни первых пятилеток». Подробнее о его стихах см.: Анатолий Якобсон. О романтической идеологии // НМ, 1989, № 4.
328
В своем предисловии к «Поэме» Жан Бло, цитируя некоторые строки из «Решки», пишет: «Настанет день («час, как эта минет гроза») – когда Советский Союз поймет, что у него не менее причин гордиться Ахматовой, чем Титовым или Гагариным.
Будем надеяться, – пишет Жан Бло, – что время это близко, что настанет оно не в грядущем веке, а ранее – тогда, когда Ахматова будет еще среди нас».
Вадим Андреев – автор романа «Дикое поле» (М., 1967), воспоминаний «Детство» (М., 1963; 1966), книги стихов «На рубеже: 1925–1976» (Paris, 1977) и др.
В шестидесятые годы Андреевы несколько раз приезжали в Советский Союз и каждый раз посещали Анну Андреевну. В книге «На рубеже…» (с. 46) одно из стихотворений посвящено Ахматовой. Начинается оно так:
329
с понижением заводской зарплаты. В городе начались митинги и была объявлена забастовка. Мирная демонстрация протеста – мужчины, женщины, дети – с портретами Ленина – отправились к зданию горкома партии. Власти приказали войскам открыть огонь по безоружной толпе. Вот как рассказывает о пролитой крови Солженицын:
«Один очевидец говорит: впечатление было, что все завалено трупами. Но, конечно, там и раненых было много. По разным данным довольно дружно сходится, что убито было человек 70–80. (Несколько меньше, чем перед Зимним Дворцом, но ведь 9 января вся разгневанная Россия ежегодно и отмечала, а 2 июня – когда начнем отмечать? – Л. С.) Солдаты стали искать и задерживать автомашины, автобусы, грузить туда убитых и раненых и отправлять в военный госпиталь, за высокую стену. (Еще день-два ходили те автобусы с окровавленными сиденьями.) …Вот что видел внимательный свидетель в два часа дня: «На
