пустая, / Незабвенная, – прости меня!» Блок не мог так сказать о Любови Дмитриевне, мы слышали от него: «Люба мудрая, Люба знает», – и вдруг: «безбожная, пустая»! Все же я спросила: «Неужели это тебе?» Люба ответила почти сердито: «Нет, конечно… Мне такого никогда не бывает в стихах Саши»». («Звезда», 1980, № 10, с. 171.)
Стихотворение посвящено Любови Александровне Дельмас. Об этом прямо свидетельствует автор, Александр Блок. 28 июня 1916 года перед уходом на фронт он записал: «Цикл Кармен должен заканчиваться стихотворением «Что же ты потупилась…»» (т. е. «Перед судом» – Л. Ч.). – См. Владимир Енишерлов. Жизнь и поэзия // Простор, 1980, № 11, с. 121.
Почему, несмотря на эту запись, В. Н. Орлов, редактор «Собрания сочинений в 8-ми томах» Александра Блока (М.; А., 1960–1963) продолжал настаивать на своей ложной мысли (см. т. 3, с. 552) – непонятно. Кто передал Анне Андреевне, будто Любовь Дмитриевна утверждает, что стихи «Перед судом» посвящены ей – неизвестно.
321 Записывая эти два слова – «явление природы» – в дневник, я не знала, что они не мои. Та же мысль давным-давно была высказана Мариной Цветаевой в одном из ее писем к Борису Леонидовичу. Цитирую:
«Милый Пастернак, – разрешите перескок: Вы – явление природы, – писала Цветаева 11 февраля 1929 года. – Сейчас объясню, почему. Проверяю на себе: никогда ничего не беру из вторых рук, а люди – это вторые руки, поэты – третьи. Стало быть Вы не человек и не поэт, а явление природы. Чистейшие первые руки. Бог по ошибке создал Вас человеком. Оттого Вы не вжились ни во что…» («Неизданные письма», с. 277.)
Письма Марины Цветаевой к Борису Пастернаку печатаются и у нас и за границей не по оригиналам, которые пропали, а по машинописным копиям. Поэтому – нередки разночтения: см., например, «Двухтомник-Ц», т. 2, с. 481.
322 Sir Maurice Cecil Bowra (1898–1971) – автор капитальных трудов по античной литературе, знаток и переводчик греческой и русской поэзии. В сороковые годы им опубликованы книги: «Наследство символизма» (среди русских поэтов он говорит о Блоке, Пастернаке, Ахматовой и Мандельштаме) и антология: «Книга русской поэзии». Вторично она издана в Оксфорде и в ней содержится пять стихотворений Ахматовой.
Корней Иванович познакомился с профессором Баура в Оксфорде, в мае 1962 года; между ним и его новым собратом завязалась дружеская переписка; проф. Баура стал посылать Корнею Ивановичу английские и русские книги. В их числе был и том стихотворений Вячеслава Иванова «Свет вечерний». Poems by Vyacheslav Ivanov. With an introduction by sir Maurice Bowra and commentary by O. Deschartor. Edited by Dimitry Ivanov. Oxford: At the Clarendon Press, 1962.
323 Лидия Дмитриевна Зиновьева-Аннибал (1866–1907) – жена Вячеслава Иванова, писательница; перу ее принадлежат повести, драмы, стихи.
324 Воспоминаний о Вячеславе Иванове Ахматова не написала, но работать над ними начала. (См. сб.: Встречи с прошлым. Вып. 3, 1978, с. 417.) Так, в одном из черновых набросков читаем: «В эмиграции Вячеслав Иванов стал придумывать себя «башенного» – Вячеслава Великолепного… Никакого великолепия на Таврич[еской] не было». И устно, и письменно Ахматова не раз называла Вячеслава Иванова «ловцом человеков». «Может быть, никто так глубоко не понял и так тонко и верно не изобразил Вяч. Иванова, как Б[ердяев]», – читаем у Ахматовой в другом наброске. «Вячеслав Иванов один из самых замечательных людей той, богатой талантами, эпохи, – рассказывает Н. Бердяев в своей книге «Самопознание». – Было что-то неожиданное в том, что человек такой необыкновенной утонченности, такой универсальной культуры народился в России… Он человек универсальный: поэт, ученый филолог, специалист по греческой религии, мыслитель, теолог и теософ, публицист, вмешивающийся в политику. С каждым он мог говорить по его специальности». Но – окончив похвалы: «Это был самый замечательный, самый артистический позер, какого я в жизни встречал, и настоящий шармёр… Более всего его соблазняло владение душами… В. Иванов был виртуозом в овладении душами людей».
«Конечно, – продолжает Ахматова свои наброски, – Вячеслав и шармёр, и позер, но еще больше хищный расчетливый ловец человеков. Б[ердяев] видел его в период сред, мистического анархизма и соборности и Зиновьевой-Аннибал. Я – в период однолюбства… понедельников и вдовства…» (Цитирую по кн.: Анна Ахматова. Поэма без героя. Вступительная статья и примечания Р. Д. Тименчика при участии В. Я. Мордерер. М.: Изд-во МПИ, 1989, с. 100, 102, 103.)
Отзывы о Вячеславе Иванове см. также: Анна Ахматова. Автобиографическая проза // АО, 1989, № 5, с. 12 и «Записки», т. 1, с. 53, 80, 191–192.
О собраниях по средам и понедельникам на Таврической, на «башне» см. в книге, изданной сначала за границей: Лидия Иванова. Воспоминания. Книга об отце. Paris: Atheneum, 1990 – и переизданной в Москве в 1992 году (РИК «Культура»).
325
АННЕ АХМАТОВОЙ
(Ныне это стихотворение опубликовано в сб. «О, Муза плача…» М.: Педагогика, 1991, с. 97.)
Анатолий Александрович Якобсон (1935–1978) – преподаватель русской литературы в школе, эссеист, критик, поэт, переводчик, теоретик перевода, лектор. Сам он определял свои эссе как опыт создания «литературы о литературе». Результатом явился сборник статей: «Конец трагедии» (о Блоке), «О романтической идеологии» (поэзия 20-х годов) и «Царственное слово» (Анна Ахматова) – Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1973.
С Ахматовой Якобсон познакомился у М. С. Петровых. В то время был он постоянным участником семинара переводчиков при Союзе Писателей; с 1959-го по 1964 г. семинаром руководили В. Звягинцева, М. Петровых и Д. Самойлов. Якобсону принадлежат переводы из Поля Вердена, Теофиля Готье, Ованеса Туманяна; много занимался он испанцами (Мигель Эрнандес, Федерико Гарсиа Лорка). В сборнике «Мастерство перевода» (М.: Сов. писатель, 1968) Якобсон сопоставил и проанализировал переводы одного шекспировского сонета (66) – перевод, исполненный Маршаком, и перевод, осуществленный Б. Пастернаком («Два решения»).
А. А. Якобсон – не только писатель, но и общественный деятель, один из зачинателей и участников движения за права человека в СССР. С апреля 1968-го по октябрь 1970-го он был одним из составителей и редакторов подпольной самиздатской «Хроники текущих событий» (№№ 1 —17); с мая 1969-го по октябрь 1972-го – член «Инициативной группы». Его именем подписаны многие правозащитные документы, в том числе и протест против суда над Синявским и Даниэлем. О том, какие обстоятельства привели его к участию в правозащитном движении (встреча с бывшими политическими заключенными, государственный антисемитизм и, главное, жизнь в деревне и бедствия крестьян) подробно см. в интервью, которое Анатолий Якобсон незадолго до своей смерти дал М. Улановской (журнал «Страна и мир», Мюнхен, 1988, № 5 [47], ноябрь-декабрь). Там же опубликована его прокламация в защиту демонстрантов, вышедших на Красную площадь 25 августа 1968 г. с протестом против вторжения Советской армии в Чехословакию.
Осенью 1973 г. Якобсон вынужден был эмигрировать. Он уехал в Израиль. Потрясенный отъездом, психически заболел. После частых приступов болезни, осенью 1978 года покончил с собой. В промежутках
