Катрин едва не сбила с ног офицера, дежурившего у дверей в личные покои жены первого консула, и он в растерянности даже не попытался ее задержать. Путь оказался свободен, и Катрин побежала через анфиладу блистательно убранных комнат, полная решимости. Жозефина находилась в своей туалетной, отделанной в ее любимых нежно-сиреневых тонах. Вокруг нее суетилась служанка, помогая снять драгоценности и разобрать замысловатую прическу. Горничная невольно попятилась, когда мадемуазель Ля-Феррон буквально ворвалась в комнату. Сразу догадавшись, что случилось нечто из ряда вон выходящее, Жозефина поспешно отослала служанку и поднялась навстречу Катрин.

– Дорогая моя, вы ужасно напугали меня сегодня и продолжаете пугать сейчас, – с неподдельной тревогой проговорила супруга первого консула. – Объясните же, наконец, что у вас стряслось, и можете не сомневаться, что я постараюсь вам помочь!

– О мадам! – Катрин упала перед госпожой Бонапарт на колени и с мольбой протянула к ней руки. – Вы всегда были так беспредельно добры ко мне, не оставьте же меня и сейчас! Вы слышали рассказ месье Робера? Так вот, тот самый мужчина, что выдавал себя за капитана морской пехоты, – мой муж, Джейсон Стенфилд, граф Мелвернский, подданный английского короля!

Жозефина всплеснула руками и быстро выглянула в коридор, желая убедиться, что их никто не слышит.

– Бог мой, дорогая Катрин, объясните мне, как такое могло случиться! С какими намерениями граф Стенфилд приехал во Францию? Как давно вы узнали, что он здесь?

– Сударыня, я узнала об этом почти три недели назад, когда он открыто появился на большом приеме в этом дворце. Он… – Катрин сглотнула слезы, – он приехал сюда вовсе не для того, чтобы шпионить в пользу короля. Он приехал за мной, чтобы вымолить у меня прощение и уговорить вернуться в Англию. Мой муж безумно любит меня, мадам, он рисковал своей жизнью, чтобы снова быть со мной вместе!

Жозефина подняла Катрин с колен и, бережно обняв, прижала к груди. Увидев, что глаза женщины полны сочувствия, Катрин не выдержала и бурно разрыдалась. Несколько минут прошли в полном молчании, нарушаемом лишь тиканьем часов в старинном высоком футляре и всхлипываниями мадемуазель Ля- Феррон.

– Дорогая, если бы вы знали, как хорошо я понимаю вас, – проговорила Жозефина, первой придя в себя. – Скажите мне, только откровенно… Вы любите своего мужа? Вы действительно хотите вернуться с ним в Англию? От вашего ответа зависит то, как я должна поступить.

Катрин убедительно кивнула, а затем рассказала госпоже Бонапарт о том, что между ней и Джексоном произошло полное примирение. Умолчала она лишь о том, что граф Стенфилд проник во дворец, чтобы окончательно сломить ее сопротивление. Когда Катрин поняла, что Жозефина полностью стала на ее сторону, то с внезапной решимостью сказала:

– Мадам, я знаю, как страшен генерал Бонапарт в гневе, но я почти уверена, что смогу растопить его сердце и он не станет наказывать Джейсона. Я брошусь к нему в ноги и буду молить его, пока он не смягчится. Прошу вас только об одном – поддержите меня, будьте моей заступницей! Попросите его дать мне аудиенцию и оставьте нас одних…

– О нет, только не это, дорогая моя, только не это! – Жозефина внезапно отпрянула от Катрин, и та с изумлением увидела, как на ее глазах выступили слезы. – Милая моя Катрин, ради всего святого, не просите Бонапарта ни о чем! Наверное, вам будет трудно понять меня, ведь вы многого не знаете… – Она вскинула голову, в упор взглянув на девушку. – Я знаю, что, если вы попросите Бонапарта отпустить графа Стенфилда, он пойдет на уступки. Но я также знаю, какова будет цена этой уступки…

– Мадам! Что вы хотите этим сказать? – в смущении пробормотала Катрин.

– Дитя мое, вы так наивны, что порой не замечаете, что происходит вокруг. Но если бы вы были чуть меньше заняты своими переживаниями, то могли бы заметить, что Бонапарт давно неравнодушен к вам. И он, несомненно, воспользуется ситуацией, чтобы сделать вас своей любовницей… А вам не останется ничего другого, как согласиться.

– Мадам, вы уверены в том, что говорите?

Жозефина грустно улыбнулась.

– Я слишком хорошо знаю Бонапарта. Увы, он больше не любит меня так, как прежде, и в этом я виновата сама. Пока он изменяет мне с женщинами, которые мне совсем чужие, – это я еще могу вынести. Но если очередным увлечением окажетесь вы, кого я так долго опекала и привыкла считать своим другом, мне будет очень тяжело… Но, кажется, я нашла способ помочь вашей беде! – лицо Жозефины внезапно просветлело. – Я устрою все так, что Бонапарт ни о чем не узнает. Месье Робер собирается отправиться к нему с докладом завтра. Что ж, к тому времени докладывать будет не о чем. Заговорщики исчезнут из тюрьмы Сен-Лазар так же внезапно, как и попали туда. Месье Робер, конечно, будет в ярости, оттого что я вмешиваюсь в государственные дела, но он не осмелится заиметь врага в моем лице. Ему придется выполнить мою просьбу и молить Бога, чтобы Бонапарт ни о чем не узнал.

Беспечно рассмеявшись, Жозефина потрепала ошеломленную Катрин по щеке и проводила ее до дверей.

– Ступайте к себе, дорогая, и поскорее соберите самые необходимые вещи. Через час за вами пришлют карету. Мой доверенный человек заедет вместе с вами за нашими заговорщиками и поможет беспрепятственно добраться до побережья.

Катрин не нужно было уговаривать, и уже скоро сундук с ее парижскими нарядами стоял наготове у дверей комнаты. Стрелки на каминных часах неумолимо приближались к назначенному времени. Держа в руках бархатную шубку, Катрин подошла к двери и в последний раз обвела взглядом свое временное пристанище. Ее вдруг охватила тоска: было безумно грустно покидать эту комнату, где она провела столько счастливых, спокойных вечеров. Казалось, даже высокое зеркало в изголовье кровати беззвучно плачет, прощаясь со своей хозяйкой. Не удержавшись, Катрин в последний раз посмотрелась в него и вспомнила безумную прошлую ночь, когда их с Джейсоном сплетенные в страстных объятиях тела отражались в этой блестящей поверхности…

– Здесь я впервые почувствовала себя безраздельно счастливой, – прошептала она, коснувшись зеркала рукой.

В дверь постучали, и Катрин быстро набросила шубку на плечи. Проходя по безмолвным коридорам дворца, она вдруг с отчаянием вспомнила, что даже не поблагодарила госпожу Бонапарт. Попросив своего провожатого остановиться, девушка уже хотела бежать к покоям Жозефины. Но вдруг увидела, как та сама торопливо спускается по лестнице, протягивая к ней руки и даже не пытаясь скрыть слез, которые так часто затуманивали в последнее время ее прекрасные глаза.