Его внимание отвлекли два женоподобных эмо-боя, которые шли с концерта, держась за руки.

Анорексичные тельца, кеды в ромбик, драные челочки, полосатые футболочки — эти парни

вызывали у него тошноту, несмотря на все доводы Кити. Егор не относил себя к урле, не стал

фанатом «падонкаф и гопнегов» и смеялся, когда друзья всерьез предостерегали его: «Ты еще

тусуешь с этой мелкой эмочкой? Главное — обходи ее приятелей-ахтунгов! Эмо — это же

последнее прикрытие пидорков!» Егор был достаточно умен, чтобы понимать, что число любителей

однополой любви пропорционально раскидано по всем субкультурам. Достаточно вспомнить

кумиров танцполов Боя Джорджа и «Pet Shop Boys», Роба Хэлфорда — вокалиста-металюгу из

«Judas Priest», или клавишника из «Rammstein», не говоря уж о великом Фредди, гениальном

Чайковском или глянцевой поп-тусовке. И что-то он не помнил, чтобы к гла-мурно одетым

девочкам и мальчикам-мажорам кто-нибудь подбегал и кричал: «Попса — сакс! Сдохните,

гламурные ушлепки!» Но несмотря на все аргументы собственного разума, Егор не мог справиться

с рвотным рефлексом при виде «сладких» эмо-боев. То ли Дело девчонки, просто секси- ангелочки.

Егор с радостью переключился на созерцание соратниц своей подружки Кити. Эх, Китёнок, где же

ты застряла, твой парень уже совсем застоялся. Егор стал в подробностях вспоминать их последний

кроватный спор, когда он попытался дать бой Кити по поводу ее эмо-дружков. Они только что

расцепили объятия и лежали, тяжело дыша, красные и разгоряченные. Егор решил, что это

подходящий момент, чтобы поставить точку в прошлом прерванном разговоре.

— Кит! Ты прошлый раз сказала, что я настоящий эмо, но просто не знаю об этом. Это чушь.

Не надо больше так говорить. Я нормальный парень.

— Ну-ка, ну-ка!

— Да, и не язви. Мне нравятся девчонки эмо-киды, нравишься ты, но ваши чуваки-ахтунги —

отстой! Эмо-культура — девчоночьи розовые сопли. Тощие эмо-бои с черными ногтями, челкой на

пол-лица и подведенными глазами — просто грустные клоуны, а миром правят рассудок,

целесообразность и жизнерадостность. То, что хорошо для девочек, для мальчиков просто смех.

Возьмем, к примеру, русский рок. Многие русские рокерши — лесби, активно пропагандирующие

свою половую дефиницию. Существует даже неофициальная иерархия: наверху Зема, дальше

снайперши — Динка и Сурик, пониже Мара, ну и потом прочие Бучи. Хорошо, хоть фолк-рокерши

натуралки. Надеюсь. Ну вот, и никого эта ситуация особо не смущает. Публика розовая на

концертах прекрасно смешивается с гетеросексуальной толпой. А представь себе ситуацию

зеркальную, с мужской половиной русско-рокерского воинства. Не можешь? Правильно.

Кити от смеха начала кататься по кровати. А Егор продолжил:

— Вот Мик Джаггер может сказать, что у него с Дэвидом Боуи что-то было, ну разок или два.

А представь-ка на его месте Костю Кинчева или Кипелова?

— Блин, Егор, я вижу, ты серьезно подготовился. Ну хватит, я сейчас от смеха барбеллой

подавлюсь.

— Так-то, Кити. У нас такие тендерные фокусы не прокатывают. У нас все жестко: или

нормальный пацан, или отклонение от нормы. Я против клоунов ничего не имею, хоть веселых,

хоть грустных. Но их место в цирке, а цирк — по выходным.

— Значит, и мое место в цирке?

— Твое место со мной на кровати, здесь и сейчас.

— Ну да, ведь сегодня выходной?

— Кит, мы не будем ссориться из-за твоих эмо-боев. Нам так хорошо вместе.

— Нет, не будем. Но эмо все равно правят миром.

— Но ты пока со мной, а не с каким-нибудь эмо.

— Я уже говорила тебе и снова повторю: ты — эмо, просто еще не знаешь об этом. Ты не

видишь, что шатер шапито накрыл весь мир.

Кити прикрыла смешливые глаза и показала острый кончик языка, облизав и без того влажные

губы. Дальнейший разговор стал невозможен в связи с взаимной занятостью двух ртов…

От воспоминаний Егора отвлекло отвратительное действо, которое вдруг развернулось прямо

перед ним. Все происходящее, в том числе и себя, он видел словно со стороны, как будто смотрел

кадры видеохроники. Ему казалось, что это какой-то дурной сон… Но, к сожалению, все было

самой настоящей явью.

Вот группа молодых людей преследует девушку. По одному выбегая, из толпы, они кидают ей

прямо в лицо яйца, обсыпают мукой, поливают какой-то дрянью из пластиковых бутылок из-под

колы. «Неужели мочой?» — мысленно ужасается Егор. Никто вокруг ничего не понимает и не

предпринимает, кроме того, что многие улюлюкают и почти все, вытащив мобилы, жадно снимают

эту казнь.

«Что за прикол? Может, это их подружка, которая в чем-то провинилась? Но все равно, уж

слишком крутое наказание». Жертва, осыпанная мукой, прикрывая лицо, пробирается к метро, не

пытаясь сопротивляться, она в шоке, ее трясет мелкой дрожью, глаза белые, безумные: «Вы что?

Вы что?» Она чуть не налетает на Егора, который машинально отступает, боясь, что случайно

попадут в него, целясь в нее. Егор расстраивается, испугавшись своего страха: «Что за хрень? Вот

дерьмо». Он злится на себя, на толпу, валящую с концерта, на праздных свидетелей бесчинства, на

отсутствующих ментов и на подонков, которые выглядят как обычные подростки. Это не бонхеды,

не хуллсы, не трэды и не анти фа. Это десяток нормальных парней и девушек, с закрытыми

повязками лицами, которые с садистской настойчивостью выбирают из толпы одиноких эмо-гёрл и

устраивают на них настоящую охоту. Егор встает как вкопанный, он должен что-нибудь

предпринять, так не должно быть, но атака закончена, охотники просто растворились в толпе. Егор

стоит, ждет. Вот опять метрах в двадцати от него какая-то суета. Из толпы выскакивают две девицы

с пакетами, подбегают к маленькой эмо-кид с розовым рюкзачком, так похожей на Кити. Два эмо-

боя, идущих позади нее, радостно смеются, когда девчонка оказывается в муке. Взвизгнув, она

бегом мчится к метро, а за ней с десяток преследователей. И опять ухмылки толпы и снимающие

телефоны. Егор понимает, что опять остался на месте, переминается на свинцовых ногах, надеясь,

что кошмар уже закончился. И тут звонит Кити:

— Ну, где ты?

— У метро, жду тебя.

— Что-то случилось?

— Нет.

— Ну ладно, жди, я скоро.

Из- за разговора он пропускает начало следующей атаки. На этот раз все идет по другому

сценарию. За очередную жертву вступается парень, типичный эмо — тощий, в черной майке-

сеточке, перчатках без пальцев, в узких проклепанных джинсах. Он ловит одну из метательниц за

рукав и сразу получает тычок в спину и падает лицом на асфальт. Не давая ему подняться, его

тотчас начинают пинать пять пар ног. Девочка, за которую он вступился, в ужасе стоит метрах в

десяти от этого месива и тихонько скулит. Толпа со снимающими мобилами в руках уважительно

обтекает место драки. Пожилая женщина, видимо встречающая свое чадо с концерта, пытается как-