«Спасибо, что не „Boys don't cry'», — подумал Эгор, идя вслед за котом. За ним, обиженно

сопя, поплелся клоун. Троица тут же столкнулась с невозможностью быстро покинуть площадь.

Увидев Эгора, к нему одновременно кинулись десятки эмо-кукол — мальчиков и девочек. Многие

из них держали в руках куски плоти монстров, некоторые судорожно дожевывали и глотали, но все

кричали наперебой:

— Эмобой, ты наш герой!

— Эмобой, возьми нас с собой!

— В Эмомир пришла любовь!

Все эти истеричные куклы были словно близнецы с конвейера: одинакового роста, около

полутора метров, с одинаково непропорционально большими головами и коротенькими ручками и

ножками, одинаково одетые и одинаково накрашенные. Отличались они друг от друга только

мелкими деталями: значками, полосатыми гетрами на руках и ногах, надписями на майках,

пряжками на ремнях и рисунками на кедах, размерами сумок-почтальонок или рюкзачков.

Мальчиков от девочек отличало еще большее количество косметики и нарочитая манерность.

«Смешные куклы, — подумал Эгор, — но только что-то слишком много их». Их действительно

было пугающе много и становилось все больше и больше. Под ногами у кукол болтались плюшевые

медведи, которые тоже пытались прорваться к Эгору.

— Именем королевы приказываю разойтись! — завопил кот и притопнул ногой в черной

узкой джинсине и кеде.

— Нет, мерзкий ботаник! Ты не уведешь у нас Эмобоя! Он наш! Мы так ждали его! —

наперебой заверещали куклы, продолжая обступать Эгора со всех сторон.

Тут из толпы в сужающийся круг выпрыгнула одна из кукол с розовыми волосами и черно-

белой челкой, упала перед Эгором на колени и в экстазе рванула на груди футболку с надписью

«Tokio Hotel». Футболка с треском разорвалась, и Эгор испытал странное неудобство, увидев две

симпатичные аккуратные розовые грудки, на одной из которых красовалось выколотое готической

чернильной вязью имя «Эгор», а на другой — такое же разбитое пополам сердце, как и на тыльных

сторонах его ладоней. Кукла трагически захлопнула глаза с длиннющими ресницами и прокричала:

— Эгор-Эмобой, возьми меня с собой или просто возьми меня, мой герой.

Толпа негодующе заголосила, кот зашипел, клоун с любопытством поглядывал на кукольные

прелести, а Эгор, к своему стыду, почувствовал знакомую тяжесть пониже пряжки ремня.

«Этого еще не хватало. Хотя… Хоть что-то осталось от прежнего Трушина. Только, похоже,

великовато наследство».

— Фу-у! — ревела толпа. — Паззерка несчастная.

— А сами-то кто? — огрызнулась кукла, устроившая стриптиз. — Возьми мое сердце, герой!

Она резко воткнула свою правую руку под левую грудь и с розовым фонтанчиком выдернула

свое идеальное кукольное сердечко и протянула отпрянувшему Эгору.

— Мы — трупозеры, а ты попозерка, тусовщица дешевая.

Кукла в майке с Губкой Бобом и с проколотым гвоздиком носом схватила стоящую на коленях

выскочку за челку и оттащила в толпу. Однако, как известно, дурной пример заразителен, и сразу

несколько кукол, в первых рядах осаждавших, с экстатическими стонами оголили свои бесстыжие

кукольные бюсты перед Эгором. Правда, сердца свои вырывать не стали.

— А мне здесь начинает нравиться, — причмокнул Тик-Так, любуясь обнаженными

кукольными телами.

Однако в толпе разыгрывалась настоящая заваруха. Куклы поприличнее, а особенно куклы-

юноши, которым, видимо, нечего было показать, стали хватать за волосы и пинать раздевающихся,

которых становилось все больше. Те, в свою очередь, стали отвечать. Мишки Тедди активно

принимали участие в драке, кусая за ноги всех подряд. В воздух полетели клочья маек и челок,

значки и гетры, а вскоре и оторванные кукольные ноги и руки. Над площадью гремело

нескончаемым громом:

— Паззер! Паззерка! Трупоззерка!

Быстро поняв, что грех не воспользоваться такой суматохой, кот, клоун и Эмобой стали

энергично пробиваться вперед. Под их ногами хрустели россыпи значков, а может, и кукольных

сердец. Они шли, стараясь не смотреть под ноги, осторожно обходя драчунов. Безобразия на

площади сопровождались жестким саундтреком: плач, стоны, визг, рыки, шепот, срывающийся на

крик, вопли, переходящие в вой, — вся эта какофония до боли напомнила Эгору концерт группы

«Underoath», до дыр засмотренный на DVD его любимой Кити. Словно услышав его мысли, клоун

сказал:

— Жестокое рубилово. Реальный эмо-сейшн.

Тем временем драка переросла в настоящее побоище. В руках у кукол заблестели опасные

бритвы, полетели розовые брызги.

— Кровь? — поразился Эгор.

— Нет, — не оглядываясь и ускоряя шаг, сказал кот, — эмо-заменитель.

Хотя троица старалась аккуратно лавировать в толпе, Эгору все-таки пару раз перепало, и

довольно чувствительно, сумкой по спине и один раз прилетело по колену круглой тяжелой

пряжкой ремня с надписью «АС/DC». Клоуну повезло меньше. Какой-то мишка, весь заплатанный

и в кожаных трусах, впился зубами в его коротенькую ножку. Тик-Так, не останавливаясь, а только

тихо подвывая, протащил его пару шагов, потом двумя ловкими движениями оторвал

незадачливому мишке сначала тело от головы, а потом мордочку от своей ноги и со вздохом

раскидал их в разные стороны.

— Надеюсь, им не больно? — спросил кота Эгор, когда они наконец-то выбрались из толпы,

которая уже ни на что, кроме выяснения отношений, не обращала внимания.

— Больно. Но так им и надо, позерам, — ответил ученый кот, резко заворачивая на одну из

тихих улиц, отходивших от площади.

От толпы дерущихся отделилась стройная фигурка и быстро догнала героя со свитой.

— Я с вами. Котик, ты не против?

— Я не против. Королева же сказала, что ты всегда можешь вернуться, Мания, — сказал кот.

Эгор с интересом, а клоун — с двойным интересом рассматривали новую спутницу. Она

разительно отличалась от тех кукол на площади. На ней были только простые черные кеды и

кожаные черные трусы. И все. Стройное тело, тоннели в ушах, в которых звякали плаги, черные

волосы, заплетенные в африканские косички… А еще у нее отсутствовали глаза, на их месте зияли

черные дырки. Над неразвитым кукольным бюстом во всю грудь чернела та-ту «Saosin». На спине

Мании висел розовый рюкзачок, весь в значках, из кармана которого выглядывал тряпичный

пупсик с зашитым ртом. Отсутствие одежды искупалось отсутствием грудей, они только слегка

наметились и не вызывали непристойного интереса, как силиконовые дыньки позерок с нежно-

розовыми сосками. Но несмотря на это, Мания была воплощением трогательной женственности, от

нее так и веяло феромонами любви и кружило голову от подсознательного желания. — Бедная

девочка! — заголосил клоун. — Как же ей досталось! И раздели, и глаза повылавливали.

Кукла саркастически хмыкнула.

— Ну конечно. Где уж им. Я такая, сколько себя помню. А глаза мне ни к чему, я все вижу

получше вас.