неправомерно. В таком случае личность Молотова свелась бы до уровня действительного столоначальника от КПСС – К. Черненко, восстановившего старого «бойца» в партии. Нет, Вячеслав Михайлович – величина неизмеримо более крупная, деятельная, убежденная, активно участвующая в становлении Системы. И возвращение его в ряды Коммунистической партии – акт справедливый, ибо он – «плоть от плоти» этой политической организации, один из достойных ее героев. И публикуемые беседы с Молотовым свидетельствуют об этом весьма убедительно.
Случаен ли политический взлет В. М. Молотова в 1921 году? Нет, не случаен, как не случаен прорыв вскоре в высшие эшелоны партийной власти Л. М. Кагановича. Их появление на руководящих должностях вполне закономерно и совпадало с логикой развития властных отношений в «рабоче-крестьянском» государстве.
Дело в том, что партия «нового типа» была создана вовсе не на II съезде РСДРП. Знаменитая ленинская работа «Детская болезнь «левизны» в коммунизме», в которой был сделан вывод о том, что большевизм как политическая партия существует с 1903 года, во многом предвосхитила не менее знаменитую сталинскую «О некоторых вопросах истории большевизма». В обеих – доминировал образ врага по отношению к небольшевистским социалистическим группировкам и течениям, обе искажали реальную историю российской социал-демократии. В действительности же большевики существовали до 1917 года лишь как левая фракция в социал-демократическом движении, в котором рассечены внутренними распрями зачастую были лишь штабы, в то время как значительная часть низовых организаций являлась объединенной. Сложные коллизии осуществления февральской революции внесли коррективы в этот процесс, в борьбе с непоследовательной и неумелой, но все же демократией начинает выкристаллизовываться фактически новая партия, меняющая идею эволюционного (на базе развития буржуазно-демократической революции) движения к социализму на авантюрный скачок в коммунистическое будущее. Партия, не скрывающая ни претензий на политическую власть, ни откровенного нежелания делиться таковой в случае победы. В дискуссиях со «старыми большевиками» (Богдановым, Луначарским) – интеллектуальной частью большевизма – Ленин постепенно меняет свое окружение. Ему нужны не столько теоретики, это он мог успешно делать и делал сам, сколько исполнители-организаторы, верные и дисциплинированные, готовые пойти на все ради провозглашенной революционной социалистической доктрины. Именно такими стали Свердлов, Сталин и, в какой-то мере, Молотов. Наглядную демонстрацию политической благонадежности тот обнаружил уже в первой серьезной схватке партии за фактически единоличную политическую власть. Речь шла об «однородном социалистическом правительстве», когда социалистическим и демократическим партиям, не принимаемых большевизмом (в том числе и за их неприятие большевизма по причине узурпации им власти), было отказано в законном праве на политическое руководство страной. Большие колебания по этому вопросу были и во ВЦИК и в ЦК большевистской партии, но на уступки Ленин и его ближайшее окружение не пошли. Именно по предложению Молотова на заседании Петроградского комитета РСДРП была принята резолюция, отвергающая какие-либо уступки «соглашателям».
Власть в итоге перешла не к народу, а в руки одной политической партии, постепенно ставшей партией-государством. Таким образом, народные массы, боровшиеся за Советскую власть, получили, по выражению видного большевистского деятеля А. Лозовского, власть «чисто большевистскую, объявившую войну революционной демократии». Непосредственно с этим связано и установление однопартийной системы. Разгон большевиками Учредительного собрания – не просто реакция на «упрямство» этого политического института, большинство в котором свободной волей избирателей получили оппозиционные большевикам партии. Речь шла о принципиально различных моделях политического устройства. В одной – выражаясь современным языком, политический плюрализм, соревнование программ, ответственность партий и их лидеров за ошибки. Этот вариант был решительно отвергнут. Ленин, по словам Молотова, «никакую оппозицию терпеть бы не стал». И речь здесь шла, наверное, не просто об амбициях или капризах. Партия большевиков по сути своей не была приспособлена для работы в демократическом государстве, она не имела ни научно разработанной программы, ни профессиональных политиков и в условиях действительно демократической республики могла просто не выдержать соревнования с другими политическими силами, опирающимися не на идеологемы, а на реалии, и быть законным путем отстранена от власти. А вот в атмосфере перманентной социальной войны, нагнетании режима политической чрезвычайщины она чувствовала себя превосходно. Устранив насильственным путем своих политических оппонентов, ликвидировав оппозицию, партия Ленина выдала себе, как казалось до последнего времени, бессрочный карт-бланш на право властвования без права отвечать за его результаты.
Если внимательно перечитать такие крупные ленинские работы, как «Очередные задачи Советской власти», «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» и ряд других, то ясно видно, что лейтмотивом через них проходит идея закрепления руководящей роли партии в общественной жизни страны. Вождь большевиков настаивал на осуществлении «диктатуры партии», оперируя понятием «большевистская пролетарская власть». Попытки некоторых своих коллег освободить советские и хозяйственные органы от прямого партийного вмешательства рассматривались им как угроза «пролетарскому государству» как таковому. Отбросив «на свалку истории» политический плюрализм в государственной области, Ленин последовательно повел атаку на инакомыслие в собственных рядах.
Выигрыш в гражданской войне был пирровой победой большевиков. Страна находилась на пороге новой войны – прежде всего с крестьянами и квалифицированными рабочими. Партия, вставшая у власти, не выполнила своих обещаний в социально-экономической сфере, как не захотела сделать хоть шаг в сторону создания механизмов реального народовластия. Не случайно, что «антисоветский» лозунг «Власть не партиям, а Советам» был столь популярен среди широких масс.
Переход от войны к гражданскому миру становился единственным выходом из сложившейся ситуации. И он требовал серьезной коррекции не только курса большевистской партии, но и всей системы внутрипартийных отношений. Дело в том, что партия, встав у власти, все более явственно демонстрировала свой облик «ордена меченосцев», когда жесткая дисциплина и безусловное подчинение высшему партийному начальству являлись непременным условием членства в этой организации. Так, еще в 1919 году, выступая на VIII партийной конференции РКП(б), Г. Зиновьев заявил, что право каждого члена партии «свое суждение иметь» не вяжется с ее историей. Одновременно отношение к политике правящей партии становится мерилом гражданской благонадежности. В том же 1919 году ЦК РКП(б) рассылает всем губернским и уездным комитетам инструкцию, в которой исключение из партии рассматривается не только как тягчайшая мера наказания для коммунистов, но и как гражданская и политическая смерть для исключенного, ибо каждая партийная организация должна была принять меры к тому, чтобы исключенный из партии не мог не только занять ответственный пост, но и получить простую работу в советском учреждении.
В партии начинается все более громкий разговор о «верхах» и «низах», о необходимости борьбы с бюрократизмом, демократизации внутрипартийной жизни. Словом, новая ситуация нуждалась в творческом осмыслении.
Но Ленин, который, как пишет В. Молотов, «строгий был… в некоторых вещах строже Сталина… упрекал Сталина в мягкотелости и либерализме», принимает решения, не ослабляющие, а наоборот, в чем-то даже ожесточающие казарменный устав правящей структуры. Попытки группы «Демократического централизма» и «Рабочей оппозиции» (кстати, ограничивающих понятие демократии ее рабочей ипостасью и ставящих целью лишь либерализовать режим большевистской диктатуры) были оценены им крайне негативно. Ленин не захотел ввести партийный нэп, и вспыхнувшая профсоюзная дискуссия была им однозначно промаркирована как «роскошь». Между тем, речь шла о том, чтобы если не изменить, то хоть как-то модифицировать тип партии, открыв возможности вырабатывать оптимальные решения на основе
