рассказать, кто он? Зачем нужно что-то скрывать от нас?

— Если твоя мать захочет, то она все расскажет сама. То ее право. И не будь любопытным, словно женщина. Всему свое время…

После ужина, когда Амар-хан и Зайла-Сузге на короткое время остались одни, а сыновья отправились отдыхать, старый визирь со вздохом проговорил:

— Хвала Аллаху, что все они вернулись невредимы. Путешествие пошло им даже на пользу. Пришла пора их женить. Что ты скажешь на это?

— Что может сказать одинокая женщина, у которой нет денег заплатить калым, чтоб мой сын выбрал достойную невесту.

— Или я не друг вам? Или не приду на помощь в трудную минуту? Не думай об этом. Денег на калым найдем. Скажи лучше, есть ли у Сейдяка кто-то на примете? Встречается ли он с девушками?

— Мне он об этом не говорил…

— Так я и думал. Но дело далеко не так просто, как может показаться. Ведь Сейдяк из ханского рода, потомок славных воинов и ему не пристало брать в жены дочь купца или винодела. Он должен выбрать дерево по себе. А это, как понимаешь, уважаемая Зайла-Сузге, очень трудно.

— Я думала уже об этом, — тихо отозвалась та, — может быть, ему повременить с женитьбой? Лет пять?

— Над ним будут смеяться, как над юнцом, который не имеет собственной семьи! Ты этого хочешь, женщина?

— Нет…

— Потому ему надо выбрать невесту. Девушку знатного рода.

— Кто же отдаст свою дочь за нищего, у которого все богатство, что его сабля.

— Сабля в умелых руках — не так уж и мало. Но пришло время не только выбирать невесту твоему сыну, но и вести его в ханский дворец. Там мы сможем найти тех, кто пожелает породниться с наследником Сибирского ханства. Только там, во дворце хана Абдуллы.

— Я с болью в душе жду этого дня. Мне немного известна жизнь ханского двора и хорошо знакомо, чем все закончится.

— Воистину, Аллах дал женщине длинный волос, но короткий ум, — неожиданно вспылил Амар-хан, — если Сейдяк и дальше будет сопровождать купеческие караваны, оставаться простым сотником, то он рискует не только остаться нищим, но и вскоре лишиться головы. Лучше самому явиться во дворец, чем ждать, когда тебя приведут туда.

— Поступайте как знаете, — горько всхлипнула Зайла-Сузге, — больше мне некому доверить судьбу единственного сына. Пусть будет по-вашему. Я согласна.

— Давно бы так, — Амар-хан возвел руки вверх, — пусть Аллах поможет мне в благом начинании.

Прошло около месяца и Амар-хан через родственников и старых друзей устроил так, что трое его сыновей и Сейдяк были представлены хану Абдулле, правителю Бухарского ханства.

Великолепие дворца, огромное число слуг, вельмож в шитых золотом халатах поразило воображение юноши. А когда он увидел кресло, на котором восседал Абдулла-хан, исполненное, казалось, целиком из золота с вправленными в него драгоценными камнями, у него перехватило дыхание и потемнело в глазах.

— Подойти ближе к повелителю, — приказал ему визирь, стоявший возле хана с правой стороны, — он разрешает тебе поцеловать полу своего халата. То великая честь, помни о ханской милости.

Князь Сейдяк сделал несколько шагов к трону, нагнулся и осторожно приподнял краешек свисающего халата, вышитого золотыми и серебряными нитями. Она оказалась необычайно тяжелой и пахла какими-то благовониями. Поднеся край ханского халата к губам, он вдруг понял, что отныне его жизнь не принадлежит ему и что-то обязательно должно измениться, произойти. Так, попав раз в бурную реку, он на время перестал грести — и река тут же мощной волной накрыла его тело, швырнула к берегу, но, словно передумав, отбросила обратно, вынесла на середину. Не было ни прошлого, ни будущего. Лишь стремнина реки, несущая его. Вот и сейчас тихий и ровный шум голосов собравшихся во дворце напоминал дыхание волн, а гулкие шаги чьих-то кованых сапог — удары камней о береговые уступы. И теперь он оказался в иной, непривычной ему, стихии, нежели тот мир, где он жил ранее. Мир ханского дворца таил в себе столько подводных течений и водоворотов, опасных для жизни новичка, что становилось жутко от одного взгляда на сверкающее крутом великолепие.

— Повелитель спрашивает, из чьего ты рода, — донесся до него, словно через глухую завесу, голос ханского визиря — Ты плохо слышишь? — с удивлением глянул он на юношу.

— Ему кровь в голову ударила от величия нашего правителя, — засмеялся кто-то сзади.

— Отвечай, не молчи, — прошептал оказавшийся за спиной Амар-хан.

— Мой отец был из древнего рода Тайбуги, — Сейдяк не узнал своего голоса, сделавшегося на удивление хриплым и гнусавым.

— О, то древний род, — кивнул хан Абдулла, — но почему ты здесь, а не на родине своих предков.

— Моего отца… — Сейдяк сбился, подбирая слова. Он боялся сказать что-то невпопад, боялся заплакать, как случалось, когда в детстве прибегал к матери зареванный от оскорблений соседских мальчишек, дразнивших его. Но, наконец, справился с волнением и, скрипнув зубами, продолжал — Моего отца лишили жизни, а меня — земли моих предков.

— Кто посмел так поступить? Назови имя этого подлого человека и мы покараем его, — с гневом вскричал хан Абдулла, сверкнув черными, чуть навыкате глазами. И Сейдяку показалось, что он говорит искренне и действительно накажет его врага, поможет ему.

— Кучум имя его, мой повелитель, — почти шепотом ответил он.

— Тот самый Кучум, что давно не платит нам дани? Это он? — хан повернул голову в сторону визиря. Тот согласно кивнул головой. — Мы поможем тебе Ты восстановишь справедливость и поквитаешься со своим врагом. Мы дадим тебе воинов, но… — хан хитро сверкнул глазами и сделал взмах рукой, — прежде ты должен послужить нам и показать себя в деле. Мы назначим тебя своим юзбашой.

— Я согласен… И не знаю, как отблагодарить великого Абдуллу-хана, — Сейдяк сам не понял, какая сила пригнула его к подножию трона, и он вновь кинулся целовать полу ханского халата. Только теперь делал это с глазами полными слез, как целуют любимую женщину, жадно сжимая ее в руках.

— Будет, будет, — ласковым голосом остановил его хан Абдулла, — еще изорвешь мой халат, а он дорого стоит. Тогда до конца дней придется тебе служить в моем войске.

— Я готов, — Сейдяк, исполненный восторга и нахлынувших на него чувств, уже плохо понимал, что делает, что отвечает. Выручил Амар-хан, тихим голосом приказавший поклониться и отойти в сторону.

— Князь Сейдяк хотел бы попросить еще об одной услуге, — проговорил старый визирь.

— Говори, о какой услуге речь, — милостиво согласился хан Абдулла.

— Юноша молод и не имеет жены. Если великий хан укажет ему, на кого обратить свой взор, то… поистине окажет неоценимую услугу.

— Иными словами, ты хочешь, чтоб я оказался в роли свахи? — засмеялся Абдулла. Он явно был сегодня в хорошем расположении духа. — Хорошо, пусть будет по-твоему. Я найду ему невесту и даже заплачу достойный калым. Я умею ценить преданных мне людей. Но пусть и он всегда помнит об этом.

— Непременно, мой повелитель, — попятился, низко кланяясь, Амар-хан, — он будет помнить об этом вечно и будет хорошим воином. Очень хорошим воином…

Иван Васильевич не мог долго оставаться в Москве, отправив армию в поход на Ливонию. За последние годы государство Ливонское мешало ему думать о чем-то другом. Постоянно в мыслях он возвращался к этому малому государству, посмевшему бросить ему, царю Московскому, Великому князю всея Руси, вызов. Уже не раз и не два прошли войска его по худосочным полям, разорили большую часть