Хиндустан. Я знаю, что мусульмане наносили поражения индусам, гоня перед собой стада коров. Если бы не это, мусульмане выглядели бы рядом с раджпутами как пруд рядом с морем. Но я должна напомнить вам, что раджпутская женщина и шагу не ступит, не взяв с собой яд. У меня с собой очень сильный яд, если слуги войдут с коровьим мясом в комнату, я приму яд и умру раньше, чем они ко мне приблизятся. Государь! Когда вы, казнив своего брата Дару, отправились за его женами, достались ли они вам? Я знаю, что подлая христианка поддалась соблазну, но раджпутка дала падишаху пощечину и покончила с собой. Я поступлю точно так же.

Падишах онемел. Тот, кто известен под именем «Повелителя мира», чья слава гремит по всему свету, ужас всей Индии снес оскорбление и был побежден беспомощной слабой женщиной.

«Это бесценное сокровище, — подумал он, признав свое поражение. — Его нельзя губить. Я сумею покорить ее».

— Как зовут тебя, милая? — ласково спросил он.

— Что с вами, государь! — засмеялась Нирмал. — Вам хочется завести еще одну жену раджпутку? Вам придется расстаться с этой мыслью. Я замужем и мой муж жив.

— Оставим пока этот разговор. Несколько дней ты пробудешь в моем гареме. Надеюсь, ты подчинишься моему приказу?

— Для чего вы меня задерживаете?

— Если ты вернешься домой сейчас, то будешь ругать меня. Я постараюсь заслужить твою похвалу и тогда отпущу тебя.

— Я не могу ослушаться вашего приказа. Хорошо, я останусь на несколько дней, если вы дадите мне некоторые обещания.

— Какие?

— Во-первых, я не прикоснусь ни к чему, кроме индусской пищи.

— Согласен.

— Ко мне не притронется ни один мусульманин или мусульманка.

— Обещаю и это.

— Я буду находиться при одной из ваших жен раджпуток.

— Пусть будет так. Я пошлю тебя к Джодпури-бегум.

Падишах сделал все, как обещал.

На следующий день Аурангзеб вместе с Зеб-ун-нисой начал расследование, желая узнать, кто впустил в гарем Нирмал. Он вызвал и расспросил всех евнухов, телохранительниц и служанок. Стражи, впустившие Нирмал, узнали ее, но побоялись признаться в своей вине. Аурангзебу и Зеб-ун-нисе так и не удалось ничего узнать.

Тогда они заявили всем служителям гарема:

— Вы не причинили особого вреда, впустив эту женщину, но без нашего приказа не выпускайте ее из гарема. Но никто не должен обижать или оскорблять ее. Оказывайте ей почести, достойные принцессы. Она будет есть пищу, приготовленную служанками Джодпури-бегум. Пусть ни одна мусульманка не прикасается к ней.

Все почтительно склонились перед Нирмал-кумари. Зеб-ун-ниса ласково зазвала ее к себе и завела с ней оживленную беседу. Но ей ничего не удалось выведать от нее.

В тот же день, после полудня татарка-телохранительница сообщила Джодпури, что в крепость пришел торговец изделиями из камня. Некоторые из них он прислал в гарем.

— Изделия неважные, — сказала она. — Никому из женщин гарема они не пришлись по вкусу. Может быть, вы возьмете что-нибудь?

Маниклал намеренно отобрал плохие изделия, чтобы ими не соблазнилась какая-нибудь принцесса. Нирмал находилась в комнате Джодпури, когда татарка принесла эту новость. Подмигнув принцессе, она сказала:

— Я возьму.

Нирмал еще до этого рассказала Джодпури о разговоре, который состоялся у нее с падишахом накануне ночью. Джодпури осыпала ее похвалами и благословениями. Она приложила все усилия, чтобы окружить Нирмал заботой. Теперь, поняв, что задумала Нирмал, она велела принести изделия из камня.

Когда стражница вышла, Нирмал рассказала Джодпури о хитрости, придуманной Маниклалом.

— Садись и напиши мужу письмо, — сказала Джодпури. — А я буду выбирать изделия из камня. Ты должна воспользоваться этим случаем и дать ему весть о себе.

Вскоре каменные безделушки были принесены в покои Джодпури. На всех вещах стоял значок Маниклала. Нирмал принялась писать мужу письмо, а Джодпури тем временем выбирала безделушки. Среди прочих вещей была шкатулка, выложенная узором из драгоценных камней: К ней была приделана золотая цепочка с ключом для замка. Когда письмо было написано, Джодпури незаметно сунула его в шкатулку и заперла ее на ключ. Она купила все безделушки, кроме шкатулки. Ключ Джодпури оставила у себя.

Увидев, что шкатулка вернулась без ключа, переодетый торговцем Маниклал преисполнился надежды. Получив деньги за проданные безделушки, он вернулся в лавку и, оставшись один, достал из шкатулки письмо Нирмал.

Читателю не обязательно знать во всех подробностях, что написала Нирмал. Он и так без труда может себе представить, о чем говорилось в ее письме. А остальное разъяснится немного позже.

Получив письмо и успокоившись за Нирмал, Маниклал стал собираться в обратный путь. Однако, чтобы не вызвать подозрений своим внезапным отъездом, он решил задержаться еще на несколько дней.

Теперь мы должны на некоторое время оставить Нирмал и вернуться к доблестному могольскому воину Мубараку. Мы уже говорили, что Аурангзеб разжаловал и наказал тех, кто с позором возвратился из Рупнагара. Но Мубарак не попал в их число. Аурангзеб оставил его в прежнем чине, слыша от всех похвалы храбрости, проявленной им в бою.

Зеб-ун-нисе тоже стало известно о славе Мубарака. Она надеялась, что он сам явится к ней и обо всем расскажет. Но Мубарак не пришел.

Мубарак поселил Дарию-биби в своем доме, нанял для нее евнуха и служанку. Нарядил ее в дорогие одежды. Одарил ее массой драгоценностей. Семейные дела всецело поглотили его.

Поняв, что по своей воле Мубарак не придет, Зеб-ун-ниса послала за ним своего преданного евнуха Асируддина. Однако Мубарак не пришел и по ее зову. Зеб-ун-нису охватил гнев. «Как он смеет! — думала она. — Сама принцесса просит его прийти, а этот раб не является. Что за наглость!»

Несколько дней Зеб-ун-ниса выдерживала характер. «Мне все равно», — пыталась она убедить самое себя. Она еще не знала, что и шахские дочери могут ошибаться, что аллах создал дочь шаха и дочь крестьянина по одному образу и подобию. Богатство и трон это только игра случая, во всем же остальном между ними нет никакой разницы.

Зеб-ун-нисе вовсе не было все равно. Через несколько дней она смягчилась и, отбросив в сторону гордость принцессы и влюбленной, снова позвала Мубарака. Но тот ответил: «Я очень счастлив. Кроме бога и веры, для меня нет ничего на свете дороже дочери падишаха. Но грешить я больше не стану. Я больше не войду в гарем — я привел в свой дом Дарию».