постоянно связан с центральным кораблем.

– Понятно, – кивнул Ворвуд. – Но они ведь видели нашу планетарную систему – почему же ничего не сделали с ней?

– Все довольно просто, – с готовностью пояснил Гинзл. – Он говорит, – снова кивок в сторону Наблюдателя, – что их возможности небезграничны. Это похоже на то, как мы можем поднимать предметы, но только не слишком тяжелые, на которые у нас хватает сил. Вот и их способность изменять окружающее тоже ограничена. В этот раз у них хватило сил, только чтобы поставить наблюдателя – это, кстати, как он говорит, отнимает много сил – и поместить свои корабли в подпространство.

– Надо же, – усмехнулся Ворвуд, – на все есть ответ.

Он пытался найти какие-то несоответствия в сумасшедшей теории пришельцев, но из этого ничего не вышло.

– Конечно, – рассудительно произнес Гинзл. – Видимо, они придумали это не прямо сейчас, и все объяснения у них заранее подготовлены.

– Забавно, – с улыбкой покачал головой Ворвуд, которому, похоже, начинали нравиться сказки пришельца. – Забавно… Ну а почему он выглядит как Чарли?

– Спросите его сами, – тоже улыбаясь, кивнул Гинзл на Наблюдателя. – Я как-то не успел выяснить это.

Похоже, разговор превращался в веселую вечеринку, где рассказывались истории о незадачливых инопланетянах, придумывающих свои небылицы.

– Почему? – Ворвуд весело переадресовал вопрос пришельцу.

И тот ответил, спокойно и естественно, словно до сих пор не молчал полупрозрачным истуканом, а участвовал в разговоре наравне со всеми.

– Мы хотели, чтобы наблюдатель имел привычный для вас вид, – своим глухим потусторонним голосом, идущим вразрез с общим весельем, произнес пришелец. – В принципе, было все равно, кого именно брать, и мы взяли образ просто последнего, кто попал к нам.

– Черт, – Ворвуд сразу перестал улыбаться после такого ответа.

Гинзл тоже моментально сделался серьезным и даже озабоченным.

– Получается, – в наступившей тишине высказал общую мысль Рэнг, – что это те, кто убил Чарли? То есть первые чужаки?

Если это так, то оставалось только признать истинность вообще всего, что говорил Наблюдатель. А это означало… даже не хотелось думать, что это могло означать.

– Необязательно, – недовольно скривился Ворвуд. – Может, они просто успели передать эту информацию другим, с которыми мы имеем дело сейчас.

Но сам понимал, что это слишком похоже на отговорку. Вряд ли чужаки передавали информацию о каждой своей жертве – зачем? Тем более, Чарли погиб буквально за несколько минут до полного уничтожения чужаков. Хотя кто знает этих пришельцев? Может быть, они и передавали всю эту информацию, а сейчас другие чужаки, обладая ею, смогли сделать наблюдателя, внешне похожего на Чарли. Но все же такой ответ если не привел доказательство правдивости слов наблюдателя, то зародил сомнение.

– Не будем делать поспешных выводов, – деловито, чтобы замять возникшее напряжение, произнес Ворвуд. – Это еще ничего не доказывает. Иначе, – он натянуто усмехнулся, – придется поверить, что у нас тут бессмертные пришельцы, которые могут волшебным образом изменять окружающее пространство, – он вдруг замолчал, похоже, обдумывая внезапно пришедшую мысль. – А кстати, профессор, – нахмурившись, повернулся он к Гинзлу, – это их возрождение получается только после уничтожения именно базового корабля? Как я понял, когда мы сбиваем истребители, ничего такого не происходит?

– Да, – подтвердил Гинзл.

– Ну вот, – улыбнулся Ворвуд, – тут-то они и попались. Если все обстоит именно так, как говорит этот Наблюдатель, то на кой черт им вообще воевать? Они ведь могут использовать свою смерть вместо боевых действий. Понимаете? Такой тактический ход. Просто взять и врезаться базовым кораблем, этой своей дурной головой, в какую-нибудь звезду или планету, а потом возродиться, изменяя все вокруг, – и дело с концом. Но они не поступают так, – он весело смотрел на профессора и Рэнга. – Так что чушь все это, просто болтовня, чтобы запугать нас. Они сами не играют в свои игры. Вот так.

Но Гинзл не захотел веселиться вместе с ним. С какой-то тревогой во взгляде он осторожно обратился к Наблюдателю:

– Почему вы не делаете этого?

Наблюдатель не выражал абсолютно никаких эмоций, лишь стоял рядом и слушал, не стремясь участвовать в разговоре, но и не отказываясь от общения.

– Мы не любим умирать, – глухим голосом ответил он, как только вопрос был обращен к нему. – Это очень неприятно, и мы стараемся избегать смерти. Можно связать это с таким вашим понятием, как боль. Умирать – больно.

И тут Рэнг не выдержал. То, с каким цинизмом и высокомерной брезгливостью были произнесены эти слова, взбесило его. Наблюдатель говорил о смерти как о чем-то незначительном, некой неприятной процедуре, которая вовсе не имеет фатальных последствий. Возможно, для чужаков это и было так, но для людей… Эти чертовы пришельцы напали на пиратов и ни за что ни про что убили немало товарищей Рэнга, даже не принимая всерьез подобное действие. К тому же это было сказано устами Чарли, его друга, которого чужаки также убили и теперь использовали в своих грязных целях. Наблюдатель словно издевался, говоря, что все это так, легкая неприятность – какая-то там смерть… Рэнг не мог снести такого.

– Умирать вам больно? – раздраженно произнес он и со злостью двинулся на пришельца. – Умирать им больно, видите ли, – выхватывая на ходу бластер, пробормотал он. – А нам не больно?! Какого черта вам от нас нужно?! – встав перед Наблюдателем, проорал он – Умирать вам больно? А это не хочешь?! – Рэнг вскинул бластер и с яростью всадил в пришельца несколько зарядов.