Этот мужчина только что вышел из находящейся рядом с зеркалом, за спиной Элисы, двери. Он был высоким, худым, одетым в костюм безупречного покроя. У него были седоватые на висках светлые волосы и тщательно подстриженные усы. С ним был еще один мужчина, низкого роста, плотный.
— Вы понимаете английский, не так ли? — продолжал высокий мужчина голосом тембра виолончели, приближаясь к Элисе. В отличие от Казимира руки он ей не протянул и никакой любезности изображать не стал. Больше всего поразили Элису его глаза: голубые и холодные, как алмазные сверла. — Меня зовут Гаррисон, а этого господина — Картер. Мы отвечаем за вопросы безопасности. Повторяю: вам ничего нельзя знать. Мы сами ничего не знаем. Речь идет о работе, связанной с исследованиями профессора, которая считается секретным материалом. Профессор нуждается в помощи молодых ученых, и вас выбрали с этой целью.
Мужчина, замолчав, остановился: он стоял перед ней, уткнув свои голубые иглы в ее лицо. После небольшой паузы он продолжил:
— Если согласны, подписывайте. Если нет, вернетесь в Испанию, и дело с концом. Вопросы есть?
— Да, много. Вы за мной следили?
— Так точно, — безразлично ответил он, словно это было нечто само собой разумеющееся и маловажное. — Мы вас изучали отслеживали ваши движения, заставили вас ответить на вопросы анкеты, копались в вашей личной жизни… То же самое было проделано и с остальными кандидатами. Все это законно и признано международными соглашениями. Обыкновенная рутина. Когда вы ищете работу, то подаете резюме и отвечаете на вопросы на собеседовании и считаете, что это нормально, так ведь? Так вот, это — такая же рутина при поступлении на работу, признанную секретной. Еще вопросы есть?
Элиса задумалась. В голове у нее молнией проносилось лицо Хавьера Мальдонадо и звучал его голос.
— Скажите мне по крайней мере, останусь ли я в Цюрихе?
— Нет, не останетесь. Как только вы подпишете документы, вас перевезут в другое место. Вы читали раздел «Изоляция и фильтрация информации в целях безопасности»?
— Вторая страница в голубых бумагах, — подсказал Казимир, впервые вмешавшись в разговор.
— Изоляция будет полной, — сообщил Гаррисон. — Все ваши звонки, все контакты с внешним миром, осуществляемые с помощью любых средств, будут фильтроваться. Для всего мира, включая ваших родных и друзей, вы будете и дальше находиться в Цюрихе. Мы позаботимся обо всех непредвиденных ситуациях, которые могут в связи с этим возникнуть. К примеру, вам не нужно будет беспокоиться о том, что ваша семья или друзья нагрянут к вам с внезапным визитом и обнаружат, что вас тут нет — обо всем позаботимся мы.
— Кого вы имеете в виду, когда говорите «мы»?
Мужчина в первый раз улыбнулся:
— Нас с господином Картером. Наша задача — постараться сделать все, чтобы вы могли думать только об уравнениях. — Он взглянул на наручные часы. — Время на вопросы закончилось. Будете подписывать или подождете тут ближайшего рейса на Мадрид?
Элиса посмотрела на лежавшие на столе бумаги.
Ей было страшно. Сначала она подумала, что это нормально — на ее месте любому было бы страшно, — но потом поняла, что тут крылось что-то еще. Как будто какой-то мудрый голос внутри нее кричал:
— Можно мне все это спокойно прочитать, пока я выпью стакан воды?
Пережитые нами загадочные ситуации накладывают на нас неизгладимое впечатление, но, как это ни парадоксально, остающиеся о них воспоминания могут быть поверхностными, несвязными и даже глупыми. Из-за нашего возбужденного состояния определенные ощущения прочно врезаются нам в память, но в то же время и по причине того же состояния эти ощущения являются не самыми подходящими для объективного описания общей ситуации.
От этой первой поездки у крайне взволнованной Элисы остались самые банальные воспоминания. В памяти отпечатался, например, спор Картера, плотного мужчины (который ее сопровождал, потому что Гаррисона она еще долго потом не видела), с одним из подчиненных на трапе, ведущем в десятиместный самолет, ожидавший их средь бела дня в цюрихском аэропорту. Спор этот, похоже, возник из-за навязчивого сомнения в том, находится ли Абдул на посту или ушел (кто такой Абдул, она так никогда и не узнала). Или вид больших, волосатых, покрытых венами рук Картера, сидящего в самолете по ту сторону прохода и достающего из портфеля какую-то папку. Или запах цветов и дизельного топлива (если такое сочетание возможно) в аэропорту, где они приземлились (ей сказали, что он принадлежит Йемену). Или забавный момент, когда Картеру пришлось показывать ей, как надевать спасательный жилет и застегивать шлем, когда они залезали в огромный вертолет, ожидавший их на далекой полосе: «Не пугайтесь, это обычные меры осторожности при дальних перелетах на военных вертолетах» Или стриженные под гребенку волосы Картера и его испещренная сединой небольшая бородка. Или его несколько резкие манеры, особенно когда он отдавал по телефону какие-то приказания. Или то, как жарко было в вертолетном шлеме.
Все вместе и каждая в отдельности, эти мелочи составили канву пережитого ею в самый короткий день и самую длинную ночь в ее жизни (они летели на восток). Этими обрывками ей пришлось годами довольствоваться для того, чтобы восстановить более чем пятичасовой перелет на самолете и вертолете.
Но одно из воспоминаний, которые постепенно растворялись в кислоте времени, осталось неизгладимым, абсолютно четким до самого конца, и она неизменно возвращалась к нему всякий раз, как вспоминала об этой поездке.
Это было слово, написанное на папке, которую Картер вытащил из портфеля.
Это любопытное выражение стало для нее зрительным обобщением всего дня больше, чем все остальное. И в связи с последующими событиями забыть его она не смогла уже никогда.
«Зигзаг».
13
«Кто хочет понять, что я видел, дай волю воображению» — эта любопытная фраза была написана по-английски под рисунком, изображавшим человека, который рассматривает два световых круга на небе. Она искала что-нибудь, чтобы одеться, когда эта картинка привлекла ее внимание. Она была нарисована на прилепленной к стене у изголовья ее кровати наклейке, но раньше Элиса ее не замечала.
Именно в тот момент.
Это была не рациональная мысль, а какое-то физическое ощущение, жар в висках. Она была голая, и это обострило тревожное состояние. Она обернулась и посмотрела на дверь.
И увидела глаза.
Нельзя сказать, что она этого не ожидала. Ее предупредили, что такое могло произойти: на Нью- Нельсоне насладиться столь ценимой ею личной жизнью ей совсем не светило. Об этом ей сказала накануне ночью миссис Росс, которая встретила Элису на песчаной площадке, где приземлился вертолет (правильнее сказать,
— Welcome to New Nelson! — восторженно воскликнула она, когда они отошли от оглушительного
