Похоже, они отъехали на несколько километров к северу (на одном из указателей она прочла «Дюбендорф»), и теперь находились перед усадьбой с красивыми деревьями, аккуратно подстриженным газоном и стоявшими перед входом в особняк роскошными машинами. Это дом продюсера. На самом деле они снимают кино. Водитель открыл дверцу и достал ее чемоданы. Я что, буду жить тут? Но подумать ей не дали. Другой чудак, который, судя по всему, ходил к тому же портному, что и водитель (возможно, так оно и было), попросил ее снять куртку и пощекотал ей подмышки и обтянутые джинсами ноги каким-то детектором. Он обнаружил ключи от дома, мобильник и деньги. Все это он вернул ей в целости и сохранности и провел в дом, где было тихо, а паркет отражал свет, как застывшее озеро. В доме Элису встретил другой человек, представившийся Казимиром.

Казимир обладал качествами, которые явно свидетельствовали о том, что он может быть кем угодно, но не испанцем: фигура в форме ожившего шкафа, золотистые волосы, светлая англосаксонская кожа, контрастировавшая с черным свитером с высоким воротом и серыми брюками. Он чудесно выполнял роль входного половичка с надписью «Добро пожаловать». Хорошо ли она долетела? Бывала ли раньше в Швейцарии? Задавая эти и прочие вежливые вопросы, он проводил ее в светлый кабинет и пригласил присесть перед столом вишневого дерева. За креслом Казимира в окне сиял солнечный швейцарский день, а слева от Элисы (и справа от Казимира) длинное зеркало удваивало комнату, показывая еще одну Элису с волнистыми черными волосами, в розовой маечке на бретельках, оттенявших смуглую кожу поверх белых бретелек лифчика (мать ненавидела эти «вульгарные» контрасты), джинсах в обтяжку и кроссовках и еще одного огромного Казимира в профиль, скрестившего громадные руки. Она подавила желание рассмеяться: ей вспомнился эротический фильм, который она когда-то скачала из Интернета, там девушке предлагали раздеться в кабинете продюсера порнофильмов и наблюдали за ней, сидя по ту сторону зеркала. Потому что за этим зеркалом точно кто-то сидит и на меня смотрит, сто процентов. Это торговля белыми рабынями: перед тем как принять товар, его осматривают.

— Профессора Бланеса здесь нет. — Казимир достал бумаги двух видов: белые и голубые. — Но как только вы все это прочтете и подпишете, вас доставят к нему. Это общие условия. Прочтите все внимательно, потому что там есть аспекты, которые мы с вами еще не обсуждали. И если возникнут какие- либо вопросы, задавайте сразу. Хотите кофе или, может быть, что-нибудь другое?..

— Нет, спасибо.

— А как по-испански «чай»? — весело полюбопытствовал Казимир. И когда Элиса ответила, мило добавил: — Я иногда путаюсь.

Бумаги были составлены на безупречном испанском языке. Белые листы были озаглавлены «Трудовые отношения», голубые просто помечены кодом «A6», но Казимир объяснил ей, что это значит.

— Голубые бумаги содержат нормы конфиденциальности. Почему бы вам не начать с них?

Элиса увидела свое имя, набранное заглавными буквами, в окружении моря текста и почувствовала новый укол беспокойства. Она не ожидала увидеть свое имя, напечатанное так же, как остальной текст — было бы привычнее обнаружить заполненный шариковой ручкой пробел с точечками. Но вид слов «ЭЛИСА РОБЛЕДО МОРАНДЕ», набранных вместе с остальным текстом, ошеломил ее, как будто причиной существования всех слов этого документа была только она, как будто все эти хлопоты были вызваны именно ее появлением.

— Все понятно? — услужливо поинтересовался Казимир.

— Здесь написано, что я не смогу публиковать никаких работ…

— Да, некоторое время, но это касается только работ, связанных с исследованием, которое проводит профессор Бланес. Прочитайте чуть ниже… Пункт 5C… Данный запрет касается вышеупомянутых исследований на протяжении не менее двух лет, но это не означает, что вы не сможете публиковать с профессором Бланесом или любым другим профессором работ по иным темам, для которых не существует такого временного ограничения… Если вы прочтете белые бумаги, там, где написано: «Размер стипендии»… Как видите, она значительна… И у вас не будет расходов на жилье, оно предоставляется бесплатно: только затраты на еду, личные расходы… Стипендия будет выплачиваться ежемесячно, как зарплата, до декабря этого года включительно.

Другой, намного более холодный голос, говорил с ней с голубых бумаг с едва понятными заголовками: «Нормы, связанные с научными исследованиями и безопасностью государств Европейского Союза», «Постконтрактные нормы конфиденциальности», «Криминальные аспекты разглашения государственной тайны и секретных материалов»… Но беспокойство у нее вызывали не столько эти выражения, сколько любезная настойчивость Казимира, его старания не допустить ее волнения, то, как он пытался подать ей все маленькими порциями, чтобы она молча проглотила все, что ей преподносят.

— Если хотите, я оставлю вас одну, и вы все спокойно прочтете…

Элиса подняла глаза и заморгала, потому что в окно бил свет. Она обратила внимание на то, что по- глупому не заметила до сих пор: Казимир был в очках. Когда он их надел? Он был в них с самого начала? В ее мозгу роились подобные вопросы, она была в растерянности.

— В чем заключается моя работа?

— В помощи профессору Бланесу.

— В какой помощи?

— С его исследованиями.

Она подавила язвительный смех. Из зеркала на нее смотрела упрямая Элиса.

— Я хочу знать, какие именно исследования я буду вести с профессором Бланесом.

— Ну, об этом я совершенно ничего не знаю. — Казимир улыбнулся. — Я не физик.

— А я все-таки хочу знать, чем буду заниматься, если не возражаете.

— Скоро вы все узнаете. Как только примете все условия, мы все сразу пустим в дела… Так ведь говорят? — Он заколебался и поправился: — В дело.

Элиса больше подыгрывать ему не стала.

— Что это за условия?

— Ну, я имел в виду, как только вы подпишете бумаги.

Разговор глухого с немым. Она подумала, что будь тут сейчас ее мать, она тут же узнала бы «раздраженную улыбку номер один из арсенала Элисы Робледо». Но господин Казимир ее матерью не был, и он в ответ улыбнулся.

— Видите ли, я не собираюсь ничего подписывать, пока не узнаю, чем я буду заниматься.

Как послушное зеркало (или эхо ее поведения), Казимир тоже изобразил сердитость.

— Я вам уже объяснил: вы будете помогать профессору Бланесу в исследованиях…

— Что такое «ИГ СЕКЬЮРИТИ»? — сменила она тактику, указывая на одну из строк на белой бумаге. — Тут везде это написано. Что это?

— Ну, это главная компания, финансирующая весь проект. Это консорциум из нескольких исследовательских организаций…

— «ИГ» означает «Игл Груп»?

— Ну, это инициалы. Но я на них не работаю и точно не знаю…

Ну, как вы хитры, господин Ну. Элиса решила забыть о вежливости и выпустить господину Ну заряд дроби прямо в лоб.

— Это вы за мной следили в последние недели? Вы установили передатчик в мой мобильник и заставили меня отвечать на анкету из сотни вопросов?

Ей понравилось, что улыбка и спокойствие разом исчезли с его лица и сменились растерянностью. Было ясно, что Казимира научили обрабатывать более мирных клиентов, или, может быть, он ее недооценил, думая, что молодой женщиной окажется проще манипулировать.

— Простите, но…

— Нет уж, это вы простите. Мне кажется, вы уже и так многое знаете о моей скромной особе. Теперь моя очередь просить разъяснений.

— Госпожа…

— Я хочу говорить с профессором Бланесом. В конце концов, я собираюсь работать с ним.

— Я же сказал вам, его здесь нет.

— Тогда я хочу, чтобы кто-нибудь по крайней мере сказал мне, над чем я буду работать.

— Вам нельзя этого знать, — раздался другой голос на чистом английском языке.