А на Садовом нет садов,
Как нет Соломенной сторожки,
От рощи Марьиной следов.
Где Сивцев Вражек, долы, горы,
Полянки, мох и топь болот?
Где сосны сумрачного бора
У Боровицких — в Кремль — ворот?
Растет Москва, никто не ропщет.
Преобразуют мир века.
Но речь одна — сады и рощи,
Другая речь, когда — река.
Однажды, идя по Трубной площади, я увидел, что открыты большие железные люки, около которых стоят грузовики, наполненные снегом. Грузовик за грузовиком сваливали снег, как в бездонную пропасть. Мне стало интересно, куда снег девается, и я подошел. В темной глубине, в тесных осклизлых стенах, бурля и как бы радуясь мгновенному просвету открытых люков, быстро неслась вода. Она подхватывала глыбы грязного городского снега, тотчас размывала и уносила его.
— Что это? — спросил я у рабочих, занятых снегом.
— Как что? Река Неглинка.
В другой раз, в июле, на центр Москвы обрушился светлый ливень. Ручьи мчались вдоль тротуаров, становясь все обильнее. Вдруг, на той же Трубной площади, на месте как бы взорвавшихся люков, вздыбились большие бугры воды. Площадь превратилась в натуральное озеро. Теперь мне не надо уж было спрашивать, я знал, что это вырвалась из подземного заключения к летнему небу, к ливню река Неглинка.
Так дважды я убедился, что даже такой город, как Москва, не может окончательно умертвить маленькую речушку, что, загнанная под землю, придавленная навалившимся на нее многомиллионным городом, она все-таки жива, и, в то время как мы проезжаем по Москве в троллейбусах и такси (когда спим — тоже), под нами бьется, как жилка, как слабенький пульс земли, вечная и живая струя реки.
Шумит великая столица,
Шуршит машинами над ней.
И что же ей, Неглинке, снится
Среди подземных кирпичей?
Кувшинки, синие стрекозы,
Чуть розоватый свет зари?
Луга, песчаные откосы
И на быстринке пескари?
Весной лихое половодье,
Июль в цветах, январь во льду?
Хоть в берегах, да на свободе,
Хоть под уклон, да на виду?
Или мечтает, может статься,
И видит, словно наяву,
Как лет мильонов через двадцать
Она переживет Москву?
Как расточатся по крупинке
Асфальт, чугун, кирпич, гранит
И будет у реки Неглинки
Опять речной, привычный вид?
Леса вокруг. Свежо. Светает.
Природа в вечной кутерьме…
Что ж, время есть. Пускай мечтает,
А что ей делать там, во тьме?
КАКТУСЫ
СПЕЦИАЛЬНОСТЬ
У каждого зверя,
У каждой птицы
Есть своя врожденная специальность.
Отклоненья неизбежны и повседневны,
И все же главное остается главным.
Так, например,
У лисы специальность — мыши
(Но, конечно, не откажется от цыпленка)
У соболя специальность — белка.
У орлана-белохвоста — рыба.
У ежа, как ни странно, — змеи.
У кукушки
Редчайшая специальность —
Волосатые черные гусеницы,
Которых не берет ни одна из птиц.
Ну вот.
А у ласточек специальность — пчелы,
Летящие к ульям со сладким грузом.
Но все равно и без груза
Пчелы —
Главная специальность ласточек.
Белогрудых, прелестных птичек.
Я знаю, что они неподсудны,
И моя рука не поднимается, чтобы
