которые напрочь отбивают всякое желание чему-либо радоваться. Так, 10-я танковая за время боев 23—28 июня и последующего отхода за Днепр потеряла 210 человек убитыми, 587 — ранеными и 3353 человека «пропавших без вести», «отставших на марше» и пр. Впрочем, даже и по уровню потерь дивизия генерала Огурцова подтвердила свою репутацию одной из лучших. Как-никак, но к Пирятину (за Днепр) вышло 756 человек старшего командного состава, 1052 младших командиров, 3445 рядовых, итого — 56% от начальной (на 22 июня) численности. Дальнейшая судьба самого Сергея Яковлевича Огурцова была трагична. В ходе ожесточенных боев у Бердичева он попал в плен, в апреле 1942 г. бежал из плена, вступил в отряд польских партизан и погиб 28 октября 1942 г. в бою у городка Томашув, в 100 км от того самого Люблина, до которого так и не дошла его танковая дивизия...
37-я танковая дивизия, всё участие которой в «контрударе мехкорпусов Юго-Западного фронта» свелось к беспомощным попыткам отбросить батальон немецкой пехоты от переправы у местечка Станиславчик, потеряла 75% личного состава. В район сосредоточения у Пиряти-на вышло 467 человек старшего командного состава, 423 младших командира и 1533 рядовых. Проще говоря, за время отхода к Днепру дивизия почти полностью «растаяла».
Ну а 212-я моторизованная дивизия 15-го МК и вовсе пропала. Почти без следа. Если во всех докладах командиров 15-го МК утверждается, что 212-я мд «обороняла Броды», то Рябышев и Попель в своих воспоминаниях в один голос говорят о том, что никаких наших войск в Бродах они вообще не обнаружили. Уже 1 июля, во время начавшегося общего отхода частей 15-го мехкорпуса,, пропали командир дивизии генерал-майор Баранов и начальник штаба полковник Першаков. Фактически С.В. Баранов был ранен, попал в плен и умер от тифа в лагере для военнопленных под Замостьем в феврале 1942 г. После потери командования 212-я мд быстро и окончательно развалилась — в Пирятин к 12 июля вышло всего 745 человек...
В те же самые дни (27—29 июня) начался безостановочный отход частей и соединений 4-го мехкорпуса, находившегося все это время в стороне от главных событий. Оперативная сводка штаба 6-й армии от 27 июня дословно гласит:
С каждым днем темп отхода непрерывно нарастал: 29 июня 4-й МК оставил Львов, 3 июля корпус был уже в Збараже (135 км на восток от Львова), утро 9 июля застало 4-й МК в районе городка Иванополь (180 км от Збаража). Наконец, 12 июля остатки 4-й МК прошли по киевским мостам через Днепр и сосредоточились в районе Прилуки (120 км к востоку от Днепра, 650 км от границы). Фактически единого и управляемого мехкорпуса уже не было, так как одновременно с отходом главных сил за Днепр отдельные подразделения 4-го МК продолжали вести упорные бои в районе Бердичева и Казатина — значительно западнее Днепра...
Невероятно, но за все это командиру 4-го мехкорпуса Власову ничего не было. То есть потом его, конечно, повесили — но совсем за другое. А летом 1941 г. он даже пошел на повышение и стал командующим 37-й армией. Сравнивая карьеру Власова с трагической судьбой поголовно расстрелянного командования Западного фронта (раненного в бою командира 14-го мехкорпуса СИ. Оборина забрали на расправу прямо из госпиталя), приходится признать, что товарищ Сталин был воистину великим человеком. Понять логику его казней и милостей дано не каждому...
Для любителей конспирологических версий приведем «расшифровку» еще нескольких фамилий и должностей. Командующий 6-й армией Музыченко сдался в плен 6 августа 1941 г. в «котле» под Уманью, где и были разгромлены остатки 6-й армии. Начальник оперативного отдела штаба 6-й армии Меандров сдался в плен, стал одним из создателей и руководителей власовской «армии», повешен в 1946 г. Начальник штаба 6 -го стрелкового корпуса 6-й армии генерал-майор Рихтер сдался в плен, активно сотрудничал с немецкими спецслужбами (по некоторым сведениям, возглавил Варшавскую разведывательно-диверсионную школу абвера), расстрелян в августе 1945 г. Соседом 4-го мехкорпуса справа был 27-й стрелковый корпус. Командир корпуса генерал-майор Артеменко сдался в плен, в июне 1950 г. расстрелян, в июне 1957 г. — реабилитирован. Сосед слева — 13-й стрелковый корпус. Командир корпуса генерал-майор Кириллов сдался в плен, в августе 1950 г. расстрелян, реабилитирован в 1957 г.
А в это время, в обстановке общего хаоса и начавшегося неуправляемого отхода войск Юго- Западного фронта, командующий 5-й армией генерал-майор М.И. Потапов готовил новое наступление. По замыслу командарма 9-й мехкорпус Рокоссовского и 19-й мехкорпус Фекленко совместно с частями 15-го стрелкового корпуса должны были перейти в наступление с рубежа реки Горынь на Млынов (см. Карта № 5). После тяжелых боев эти мех-корпуса, уже изначально бывшие «слабым звеном» танковых войск Юго- Западного фронта, представляли собой остатки танковых соединений. Так, в 9-м МК числилось всего лишь 32 танка, в 43-й танковой дивизии Цибина (19-й МК) осталось в строю 60 танков Т-26 и одна «тридцатьчетверка». Численность приданной для усиления мехкорпусов 135-й стрелковой дивизии за неделю боев сократилась до 1511 человек [92].
Главной ударной силой нового (и, как оказалось, последнего) контрнаступления войск Юго-Западного фронта должна была стать 41-я танковая дивизия 22-го мехкорпуса. Внимательный читатель, надеюсь, еще помнит, как эта дивизия в первые дни войны металась между Владимир-Волынским и Ковелем, как ее «разбирали по частям», как при отходе через глухие леса украинского Полесья дивизия потеряла большую часть своих танков. Но всему приходит конец — и в последних числах июня остатки 41-й танковой и 215-й моторизованной дивизий вышли на соединение с основными силами 5-й армии. По данным монографии Владимирского, к 29 июня 41 тд имела в своем составе 106 танков Т-26 и 16 тяжелых К-яВ-2; еще 15 легких танков Т-26, набранных по дорогам отступления, оказалось в 215-й моторизованной дивизии (изначально ее танковый полк был вооружен только танками БТ). Весьма мощной была и артиллерия 15-го стрелкового корпуса, которая (не считая полторы сотни дивизионных пушек калибра от 45 до 107 мм) насчитывала 60 гаубиц калибра 122 мм и 67 гаубиц калибра 152 мм (что по весу совокупного залпа в три раза превосходит огневую мощь полнокомплектной пехотной дивизии вермахта).
Замысел контрудара сулил успех. Но не тут-то было...
Нельзя не отметить то постоянство, с которым командование Ю-3. ф. срывало любые организованные наступательные действия вверенных ему войск. Тем не менее 1 июля в 15.00 наступление началось. К 22 часам 1 июля танкисты 41-й тд, разгромив до трех батачьонов немецкой мотопехоты, были уже в 15 км от Дубно. Если бы атака 41-й танковой дивизии была скоординирована по времени и месту с действиями группы Попеля, то, скорее всего, несколько тысяч бойцов и несколько десятков танков удалось бы вывести из окружения. Увы, в очередной раз никакого взаимодействия между группировками советских войск, находившихся на расстоянии в полсотни километров друг от друга, не было.
Тем временем противник, весьма обеспокоенный активностью 5-й армии, ввел в бой резерв командующего Группой армий «Юг». Утром 2 июля 99-я пехотная дивизия вермахта и моторизованная дивизия СС «Адольф Гитлер», срочно переброшенные через Луцк, нанесли удар в тыл группировки советских войск. Устоять перед натиском двух свежих немецких дивизий наши обескровленные предыдущими боями дивизии не смогли, да и приказ штаба фронта требовал скорейшего вывода частей из боя. Вечером 2 июля все соединения 5-й армии начали отход на рубеж реки Случь...
В полдень 30 июня, уже после того, как части 4, 15 и 8-го мехкорпусов откатились от Львова и Брод к Тернополю, окружившие со всех сторон г. Дубно немецкие дивизии начали наступление. Как свора собак на затравленного медведя, на группу Попеля ринулись три пехотные (111, 44, 75), 16-я танковая и 16-я моторизованная дивизии вермахта. Двухдневную паузу, подаренную им нерасторопностью советского
