свидетельствует и соотношение потерь личного состава и боевой техники. Так, согласно докладу командира 32-й тд, 63-й танковый полк этой дивизии в период с 22 июня по 30 июля 1941 г. потерял 17 человек убитыми и 63 ранеными. В то же время было потеряно 145 единиц бронетехники (14 КВ, 61 Т-34, 42 Т-26, 19 Т-37, 9 БА-10) [28, стр. 190]. Для понимания этих цифр следует вспомнить, что личный состав танкового полка вовсе не состоит из одних только танковых экипажей, соответственно, танкисты составляют только часть от указанного выше числа людских потерь...
Документы, позволяющие выявить и детализировать феноменальный «падеж танков», охвативший в первые недели войны Красную Армию, были рассекречены более сорока лет назад. На том экземпляре «Сборника боевых документов Великой Отечественной войны № 35», с которым я работал (и из которого взята большая часть информации, приведенной в предыдущих главах), стоит синий штампик: «Рассекречено. Директива ГШ № 203995 от 30.11.65 г.».
Однако в нашей стране рассекретить и сделать доступным — совсем не одно и то же. Так называемой «широкой общественности» эти документы неизвестны (а честно говоря — и недоступны) фактически по сей день. Но что интересно — так называемые советские «историки» начали заблаговременно готовиться к тому моменту, когда шило все-таки вылезет из мешка. В сотнях книг и статей они уже успели объявить «городу и миру», что советские танки были крайне ненадежные, примитивные, изношенные, с выработанными моторесурсами... Вот поэтому-то они и рассыпались на ходу в первые же дни войны...
К сожалению, я не шучу. В претендующих на научную фундаментальность изданиях на протяжении четырех десятилетий тиражировался миф о том, что «к началу войны три четверти танков нуждались в ремонте», причем не то 29%, не то 44% — в «капитальном ремонте». Печально, но даже составители такого авторитетного статистического исследования, как «Гриф секретности снят», не постеснялись сообщить читателям, что из 14,2 тыс. советских танков, находившихся 22 июня 1941 г. в действующей армии, «полностью боеготовых было 3,8 тыс. единиц» [35, стр. 345].
Из сочинений советских «историков» этот бред переписывался в монографии иных западных «исследователей» (вроде печально известного американского полковника Дэвида Гланца) и уже в качестве, «первосортного импортного продукта» возвращался на книжные полки российских магазинов...
При этом реальные данные по техническому состоянию танкового парка Красной Армии известны по меньшей мере с ноября 1993 г. (со дня известной публикации Н. Золотова и С. Исаева «Боеготовы были» в № 11 «Военно-исторического журнала»), Н. Золотов и И. Исаев показали и тот воистину изящный способ, при помощи которого была выстроена многолетняя фальсификация. Дело в том, что на основании Приказа Наркома обороны СССР № 15 от 10 января 1940 г. было предусмотрено деление бронетехники на следующие пять категорий:
1. Новое, не бывшее в эксплуатации и вполне годное к использованию по прямому назначению.
2. Находящееся в эксплуатации, вполне исправное и годное к использованию по прямому назначению.
3. Требующее ремонта в окружных мастерских (средний ремонт).
4. Требующее ремонта в центральных мастерских и на заводах (капитальный ремонт).
5. Негодное (танки этой категории снимались с учета и в сводные ведомости не зачислялись).
Надеюсь, читатель уже догадался, как именно ему морочили голову: в разряд «боеготовых» зачисляли только 1-ю категорию, т.е. абсолютно новые танки, а всю 2-ю категорию отнесли к разряду «нуждающихся в ремонте»! Это примерно то же самое, как признать технически исправными только автомобили, стоящие на подиуме в салоне, а все те, что ездят по улицам, объявить «нуждающимися в ремонте»...
Последняя предвоенная «Ведомость наличия и технического состояния боевых машин по состоянию на 1 июня 1941 г.» (ЦАМО, ф. 38, оп. 1 1353, д. 924, л. 135-138, д. 909, л. 2—18) свидетельствует, что на вооружении войск пяти западных приграничных округов числилось (не считая устаревших и выведенных из состава боевых частей танкеток Т-27) 12 782 танка, из которых «годными к использованию по прямому назначению» (1-й и 2-й категории были 10 540 танков — 82,5% всего парка). В частности, в Киевском ОВО (будущем Юго-Западном фронте) числилось 5465 танков, из них к 1-й и 2-й категории отнесено 4788 единиц (87,6%).
Этими цифрами, однако, не описывается техническое состояние танков, находившихся непосредственно в мехкорпусах Киевского ОВО. Дело в том, что танков в округе было несколько больше, чем танков в мехкорпусах.
На вооружении восьми (22, 15, 4, 8, 16, 9, 19, 24-го) мехкорпусов Киевского ОВО было «только» 4808 танков из общего числа 5465. Более шести сотен танков находилось в составе разведбатов стрелковых дивизий в танковых полках кавалерийских дивизий, в учебных центрах, на рембазах и на складах. Есть все основания предположить, что именно в мехкорпуса, а отнюдь не в стрелковые дивизии, поступали новые (или почти новые) танки, соответственно, и процент «годных к использованию по прямому назначению» в мехкорпусах был еще выше, чем в среднем по округу.
Теперь от общих цифр перейдем к оценке технического состояния танков 10-й танковой дивизии 15- го мех-корпуса — той самой дивизии, с рассказа о феноменальных потерях которой мы начали эту главу. Открываем еще раз «Доклад о боевой деятельности 10-й танковой дивизии на фронте борьбы с германским фашизмом» и там читаем:
Теперь от «моточасов» перейдем к понятным каждому километрам пробега. При очень скромной (а для быстроходного танка БТ — абсурдно низкой) маршевой скорости 10 км/час «жалкий» остаток в 75—100 моточасов превращается в 750—1000 километров пробега. Для рейсового автобуса, который должен с утра до вечера возить пассажиров, этого ничтожно мало. Для танка — более чем достаточно. На войне танки столько и не живут. Крупная наступательная операция фронтового масштаба предполагает продвижение на 200—250—300 километров. С учетом неизбежного в условиях многодневных боев маневрирования эти цифры следует увеличить в 1,5—2 раза, до 500—600 км. Танки 10-й танковой дивизии имели моторесурс более чем достаточный для того, чтобы дойти до Люблина и Кракова. А большего от них и не требовалось. Танк, который «дожил» до конца большой фронтовой операции, полностью оправдал все расходы на свое производство и эксплуатацию. После этого его можно с чистой совестью списывать или ставить на капитальный ремонт.
И это отнюдь не абстрактное теоретизирование. В реальности в 1943—1945 г. все происходило именно так:
