Чехов* Антон Ефимович, типография Суворина

Шенрок* Влад. Ив. Введенский пер., д. Пановой

[Шервинский* Василий Дмитриевич, Пречистенка, д. Голицына]

Шмаков* Иван Алексеевич, изобретатель [з] металлически-зеркальных крестов. Екатеринослав, Литейная улица

Штейнгель* Ив. Руд., барон. Фурштадтская 48

Шервинский* Вас. Дмитр., Пречистенка, д. Голицына

Шехтель* Ф. О. Ермолаевский пер., с. д.

Штукатур* Заботкин, Семеновское

Шапошников* Александр Константинович, Чесменская 30

Шкультеты* (Schkoultety) Иозеф, Турчанский Святой Мартин Туроц. Сент Мартон, близ Одерберга

Штраух* Максим Августович, Маросейка, Козьмодемьянский, д. Конкина, кв. 32

Шапошникова* Глафира Александровна, Севастополь

Щепкина-Куперник* Т. Л. [Божедомский пер., № 8, Полюбимов] Кирочная 48

Щукин* Ив. Ив. 91 avenue de Wagram, Paris

Щедрина* Мария Алексеевна, Архиерейская 8, Ж. Мед. Инст.

Эберле* В. А. Георгиевский пер., д. Гусачева, кв. 10

Эртель* А. И. Ст. [Кулики] Веселое, Сыз. Вяз. д. (зак. Моршанск)

Эрманс* Александр Соломон., Од. Нов.

Юст.* Ел. Мих. [Фурштадтская 8] Пантелеймоновск<ая> 13/15 кв. 18

Ясинский* И. И. Выборгская сторона, Головинская 9

[Яковлев* А. С. [Маросейка, Спасо-Голенищевский пер., Д. Человеколюбивого О-ва] [Самара, угол Казанской и Воскресенской 19] [Инжен] [Инженерная 2] Александровский проспект, 19, кв. 2]

Якубович* П. Ф. Курган Тобольск. г.

Янковская* Н. И. Киев, [Бибиковский бульв. 19, кв. 4] Тарасовская, 6

Яковлев* А. С. [Загородный проспект 9 кв. 39]. Спасо- Голенищевский пер., д. Человеколюб. О-ва

Якубович* Петр Филлипп. Удельная, Удельный пр. 36

Якунчикова* М. Ф. Пречистенка, Мертвый пер., с. д.

Записи на отдельных листах*

Л 1.

Соломон (один). О, как темна жизнь! Никакая ночь во дни детства не ужасала меня так своим мраком, как мое не постигаемое бытие. Боже мой, отцу Давиду ты дал лишь дар слагать в одно слова и звуки, петь и хвалить тебя на струнах, сладко плакать, исторгать слезы из чужих глаз и улыбаться красоте, но мне же зачем дал еще томящийся дух и не спящую, голодную мысль? Как насекомое, что родилось из праха, прячусь я во тьме и с отчаянием, со страхом, весь дрожа и холодея, вижу и слышу во всем непостижимую тайну. К чему это утро? К чему из-за храма выходит солнце и золотит пальму? К чему красота жен? И куда торопится эта птица, какой смысл в ее полете, если она сама, ее птенцы и то место, куда она спешит, подобно мне должны стать прахом? О, лучше бы я не родился или был камнем, которому бог не дал ни глаз, ни мыслей. Чтобы утомить к ночи тело, вчера весь день, как простой работник, таскал я к храму мрамор; но вот и ночь пришла, а я не сплю… Пойду опять и лягу. Форзес говорил мне, что если вообразить бегущее стадо овец и неотступно думать о нем, то мысль смешается и уснет. Я это сделаю… (уходит).

Л 2.

<…> как глупо, а главное — фальшиво, потому что когда один человек хочет съесть другого или сказать ему неприятное, то Грановский тут решительно ни при чем.

Вышел я от Григория Ивановича, чувствуя себя побитым и глубоко оскорбленным. Я был раздражен против хороших слов и против тех, кто говорит их, и, возвращаясь домой, думал так: одни бранят свет, другие толпу, хвалят прошлое и порицают настоящее, кричат, что нет идеалов и т. п., но ведь все это было и 20–30 лет назад, это отживающие формы, уже сослужившие [слу] свою службу, и, кто повторяет их теперь, тот, значит, не молод и сам отживает; с прошлогоднею листвою гниют и те, кто живет в ней. Я думал, и мне казалось, что мы некультурные, отживающие люди, банальные в своих речах, шаблонные в намерениях, заплеснели совершенно и что пока мы в своих интеллигентных кружках роемся в старых тряпках и, по древнему русскому обычаю, грызем друг друга, вокруг нас кипит жизнь, которой мы не знаем и не замечаем. Великие события застанут нас врасплох, как спящих дев, и вы увидите, что купец Сидоров и какой-нибудь учитель уездного училища из Ельца, видящие и знающие больше, чем мы, отбросят нас на самый задний план, потому что сделают больше, чем все мы вместе взятые. И я думал, что если бы теперь вдруг мы получили свободу, о которой мы так много говорим, когда грызем друг друга, то на первых порах мы не знали бы, что с нею делать, и тратили бы ее только на то, чтобы обличать друг друга в газетах в шпионстве и пристрастии к рублю и запугивать общество уверениями, что у нас нет ни людей, ни науки, ни литературы, ничего, ничего! А запугивать общество, как мы это делаем теперь и будем делать, значит отнимать у него бодрость, то есть прямо расписываться в том, что мы не имеем ни общественного, ни политического смысла. И я думал также, что прежде чем заблестит заря новой жизни, мы обратимся в зловещих старух и стариков и первые с ненавистью отвернемся от этой зари и пустим в нее клеветой.

Л 3.

В [писании] священном писании сказано: «Отцы, не раздражайте чад ваших», даже дурных и никуда не годных чад, но отцы меня раздражают, страшно раздражают; им слепо вторят мои сверстники, за ними подростки; [и] меня каждую минуту бьют по лицу хорошими словами.

Л 4.

Внутреннее содержание этих женщин так же серо и тускло, как их лица и наряды; они говорят о науке, литературе, тенденции и т. п. только потому, что они жены и сестры ученых и литераторов; будь они женами и сестрами участковых приставов или зубных врачей, они с таким же рвением говорили бы о пожарах или зубах. Позволять им говорить о науке, которая чужда им, и слушать их значит льстить их невежеству.

Л 5.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату