жалованье с послами легким делом, больше послать для скорого отпуску было нельзя, чтоб они жалованье приняли, государю служили, а он вперед их в своем жалованье не оставит, что им уже прежде послано много, вперед пришлется еще больше и от турских людей им утесненья никакого не будет; о том царское величество в грамоте своей к султану писал с великим подкреплением, про них же писал, что на море ходить и турецких городов и мест воевать не станут: так они бы, козаки, задоров никаких не делали, государя с султаном не ссорили, чтоб слово государское, которое об них писано к султану, ложным не объявилось, а им, послам, за то не было вычетов, тесноты и задержанья. В Константинополе послы должны были прежде всего видеться с переводчиком, Зелфикаром-агою, отдать ему государеву грамоту и жалованные соболи, посоветоваться с ним о всяких тамошних мерах, как бы лучше. Великому визирю Мустафе-паше должны были сказать, что служба его и раденье великому государю ведомы, памятны и впредь забвенны никогда не будут; за его службу и раденье царское величество прислал ему жалованье десять сороков соболей и вперед будет присылать, смотря по его службе. Впрочем, послы должны были советоваться с цареградским патриархом Парфением, как визирю дать государево жалованье, также и другим пашам и приказным людям, от которых можно надеяться государю служб и правды. Если визирь и другие ближние султановы люди станут говорить про Азов, что донские козаки взяли его по повелению царского величества и помощь им государь посылал, то отвечать: «Вам самим подлинно известно, что донские козаки издавна воры, беглые холопи, живут на Дону, убежав от смертной казни, царского повеленья ни в чем не слушают и Азов взяли без царского повеленья, помощи им царское величество не посылал, вперед за них стоять и помогать им государь не будет, ссоры из-за них никакой не хочет: хотя бы их, всех воров, государь ваш, Ибрагим султан, в один час велел побить, то царскому величеству будет не досадно, потому что они воры, беглые люди и живут в дальних местах воровским кочевым обычаем. Прежде много раз государь посылал к ним говорить, чтоб они от своего воровства отстали, на море не ходили, турским и крымским городам тесноты не делали, а в прошлом, 1632 году государь послал усмирить их воеводу Карамышева, а они его убили до смерти». Если скажут: «Как же вы говорите, что донские козаки государя вашего не слушаются? Когда после азовского взятья приехали они в Москву помощи просить, то государь велел их казнить, и потом, когда государь послал им приказ покинуть Азов, то они покинули? Государь ваш сам писал к нашему султану, что велел казнить смертью тех козаков, которые к нему приезжали после азовского взятья», — отвечать: «Государь об этом к султану никогда не писывал; по дружбе к султану государь несколько раз писал к козакам, чтоб они Азов покинули, и за то сулил им жалованье немалое и в самом деле послал, когда они Азов покинули». Если визирь и паши станут говорить: «Когда султановых посланников с Валуек отпустили в Крым, то их проводили только до Северского Донца, а до Тора не провожали, и на Торе погромили их запорожские черкасы, из которых один, взятый в плен, объявил, что подвел их из Святогорского монастыря старец», — отвечать: «Ратных людей, которые не пошли провожать турецких посланников за Северский Донец, государь велел казнить смертию; черкасы громят не одних турецких посланников, но и царских, люди они польского короля, царского повеленья ни в чем не слушают; а вору Черкашенину верить нельзя: говорил он про святогорского старца, избывая смерти, покрывая свое воровство и желая поссорить великих государей». Послы должны были отдать патриарху Парфению царскую грамоту и пять сороков соболей (на 250 рублей), отдать тайно, чтоб турские люди не сведали. Если визирь и паши будут их задерживать, делать бесчестье и тесноту, то им советоваться обо всем с патриархом Парфением и, как он им присоветует, так и делать, говорить патриарху, чтоб он о царском деле промышлял, визиря, пашей и ближних людей, которые с ним дружны, наговаривал на всякое добро и приходить к патриарху для благословения и для дел чаще, а если Парфений умрет, то к новому патриарху приходить не часто и не советоваться с ним ни о чем; соболи, которые посланы к Парфению, отдать новому патриарху, если он благочестив, если же еретик, то не давать ничего и под благословение не ходить. Александрийскому и иерусалимскому патриархам послано по четыре сорока соболей (по 150 рублей); милостыни на разные святые места послано двадцать сороков соболей. Кроме того, в запас на прибыльных людей, на раздачу для государевых дел и на выкуп пленных послы повезли соболей на 1500 рублей да для всяких покупок — на 3000. Они должны были давать, смотря по тамошнему делу, чтоб даром никому не дать; выкупу давать за пленных: за дворян и детей боярских — от 20 до 50 рублей, а за мелких людей, стрельцов, козаков и черных — от десяти до двадцати. Наконец, послы должны были настоять, чтоб султан писал титул царский как следует, чтоб не писал королем, потому что королей на Московском государстве никогда не бывало.

Приехав на Дон, послы узнали, что турские люди побрали и сожгли козачьи городки — Маныч, Яр, Черкаск, людей побили и в плен повели; остальные атаманы и козаки перебежали в Верхний Раздорский городок, засели тут и выбрали в старшины атамана Ивана Каторжного. Послы поехали в Раздоры, отдали козакам государеву грамоту и жалованье и говорили речь по наказу; козаки отвечали, что они государской милости и жалованью рады, но с азовцами помириться никак нельзя, потому что турские люди их вконец разорили. На третий же день по приезде послов в Раздоры, июня 6-го, городок этот был осажден турками и татарами, которые, однако, ушли после жестокого боя с козаками; последние помирились с Азовом, и послы отправились в этот город, откуда переехали в Константинополь. Здесь послы встречены были честно: приказные люди молдавского воеводы Василия прислали им баранов, кур и овощей на 20 блюдах; великий визирь послал цареградских овощей 250 блюд да 100 хлебов пшеничных. Чтоб не раздосадовать визиря, послы ездили к нему прежде представления султану; переводчик Зелфикар-ага дал им заметить, что визирь неподатлив, что надобно послать большие подарки любимцу его Резеп-аге; послы отослали Резеп-аге четыре сорока соболей на 215 рублей. Дело пошло на лад: визирь дал слово Резеп-аге, что станет делать посольские дела так, как царским послам годно. Визирю отослано было десять сороков соболей ценою на 2000 рублей, и он дал слово, что султан будет писать государя царем с полным титулом. На отпуске султан сказал послам: «Скажите великому государю, чтоб он для общей нашей братской дружбы и любви велел послать свое повеление к донским козакам, чтоб они на Черное море не ходили, моих сел и деревень не воевали, людей не побивали и в полон не брали, а я пошлю свое повеленье к крымскому хану, к кафинскому паше и к азовскому князю, чтоб они на украйны государя вашего сами не ходили и воинских людей не посылали».

После отпуска пришел к послам переводчик Зелфикар-ага и сказал, что великий визирь про государево посольское дело говорил все доброе; только он, Зелфикар-ага, думает, что визирь хочет от послов почести; так им бы послать к нему подарок немалый. Послы, поблагодарив Зелфикара за службу и раденье, послали визирю из запасных четыре сорока соболей ценою в 345 рублей; визирь, принявши подарок, отвечал, что он рад служить царскому величеству и его делами промышлять. Хорошие деньги получил визирь также и с молдавского господаря Василия по поводу московского дела: послы, ничего не подозревая, рассказывали прямо, что Василий писал к государю, уговаривая его не разрывать с турками из-за Азова; но визирю очень не понравилось известие о непосредственных сношениях султанского вассала с единоверным государем московским: услыхав об этом от послов, он усумнился и молчал немалое время, а потом послы узнали, что господарь сменен и на его место назначен другой; но у Василия был покровитель, Касим-ага, названный отец визиря; просьба этого Касима была подкреплена тридцатью вьюками ефимков (15000), принесенных к визирю прикащиками молдавского воеводы, и Василий остался на своем господарстве.

Запасные соболи не остались также без действия: визирь объявил послам, что грамота к царю от султана уже написана с полным царским именованьем, свыше прежнего, что написаны грамоты к крымскому хану, кафинскому паше и азовскому князю, чтоб они не смели нападать на московские украйны, чтоб крымский хан отпустил всех русских пленников без выкупа и наказал тех воров, которые приходили войною на московские города. Послы были очень довольны, но потом начало их мучить беспокойство, правду ли сказал визирь? Точно ли исполнено главное, начальное дело, грамота написана ли с полным царским именованьем? Послали за переводчиком Зелфикаром: нельзя ли посмотреть черновую грамоту? Тот отвечал, что она должна быть у думного дьяка: послали к думному дьяку, обещали подарок; думный дьяк отвечал, что грамота у визиря; опять начали просить Зелфикара, сулить подарки немалые: нельзя ли достать грамоту от визиря? Зелфикар обещал подкупить ближних визиревых людей, но возвратился с ответом, что никакими мерами достать грамоты невозможно; только бы послы были покойны, он справлялся у думного дьяка, и тот уверяет, что царское именованье написано сполна; но послы не успокоились, бросились к патриарху, чтоб показал свою службу и раденье: нельзя ли посмотреть черновую грамоту? Патриарх отвечал: «Те грамоты ведать нельзя, но, чтоб послы не сомневались, титул написан, как должно, визирь — человек правдивый, что говорит, то и делает». Наконец, Араслан-ага, назначенный послом в