склоненное обеспокоенное лицо, тонкие руки, подающее целебное питье… разбудила в нем тоску и опустошенность. Он снова терял, и терял безвозвратно. Во всяком случае, ему так казалось.

Тинния открыла маленьким ключиком, который висел на золотой цепочке у нее на шее, крышку резного сундучка, достала оттуда кое-какие вещи, быстро сложила в мешочек из синего бархата. Уже собираясь уходить, стремительно вернулась, сорвала со стены арбалет, и, не оборачиваясь, выскользнула в коридор.

– Торопись, сейчас они будут здесь.

Чувство времени у нее было развито прекрасно: не успели молодые люди скрыться за очередным поворотом, как появились разгоряченные погоней воины. В коридоре уже запахло дымом, и стал доноситься зловещий гул бушующего внизу пожара.

…Рыцарь Сиург сражался, как во сне, – задыхаясь в дыму, медленно отступая к заветному входу в святилище далекой Богини. Его меч свистел, отсекая руки, разрубая головы, плечи и груди, бешено мелькал, молниеносно отражая удары, раскалывая железные панцири, словно яичную скорлупу… Наступающие мешали друг другу в тесном задымленном пространстве коридора, спотыкались о трупы и истекающих кровью раненых, усеивающих путь отступления рыцаря и женщины. Скользкий пол дымился от крови, приторный запах которой перемешивался с густеющим дымом…

Крики и проклятия раненых, гул пожара, отрезавшего отступление, рычание сражающихся, тяжелые, высекающие искры удары металла о металл, вопли отчаяния, тонкие взвизги тетивы, стоны, пот, заливающий глаза, перекошенные, оскаленные лица, – все слилось в одну мелькающую, гудящую, дымящуюся, кровавую воронку, неумолимо затягивающую в свой неистовый круговорот, высасывающий силы и последнее дыхание…

Рыцарь Сиург не замечал, что уже несколько раз ранен, весь в крови, своей и чужой. Короткими вдохами ловя удушливый едкий воздух, раздирающий горло и легкие, мучительно кашляя, смаргивая стекающий на глаза пот, перемешанный со слезами, не чувствуя тела и рук, сверхусилием преодолевая нечеловеческую слабость, головокружение и тошноту, – защищал своим мечом и телом женщину и путь отхода. Между нею и поредевшими рядами яростно сражающихся воинов, которым путь к спасению отрезал пожар, – ничего и никого больше не было. Если он упадет…

Он уже не чувствовал боли, как не чувствовал ничего, даже того, дышит он, или нет, – дым заполнил все пространство коридора и ничего не стало видно. У него не было времени думать о том, куда идти, и что будет, – пульс жизни измерялся ударами меча, непрерывно-тяжелыми, горячими, туманящими сознание… кровавая пелена застилала все вокруг, звуки отплывали в непроглядную даль, судорожное напряжение достигло своего последнего предела, и он ощутил, как мягко и невесомо опускается в прохладное и прозрачное небытие, наполненное тишиной и ледяным, обжигающим отравленную грудь воздухом…

Холод медленно сковывал спину, распространяясь на руки и ноги, леденя затылок… Полная тишина давила на уши, дыхание улавливало сырую затхлость подземелья. Он открыл глаза, и ничего не произошло. Густая темнота ударила в зрачки, опалив сознание страшной мыслью… слепота? Что-то с глазами!

Теплая рука провела по его щеке.

– Здесь темно. Где-то есть факелы, но я не могу их найти.

Он не поверил сам себе. Они живы? Как им это удалось?

– Поднимайся, – Тинния, невидимая в темноте, шурша бархатом, пропахшим дымом и кровью, пыталась помочь ему сесть. – О, Господи, ты весь в крови!

– Так я жив?

Онемение тела проходило, и медленно возвращались привычные ощущения и восприятия. Мир принимал свой обычный вид – проявляясь звуками, запахами, осязанием и болью. Боль постепенно заполняла каждую клеточку измученной плоти. Сердце билось тяжелыми толчками, резко отзывающимися в висках и открытых ранах. Каждый вдох давался с трудом.

– Конечно, мы оба живы. А ты что, подумал, что уже в раю?

Он усмехнулся, тут же скривившись от боли.

– Для рая, пожалуй, темновато. Как мы сюда попали?

Она недоуменно молчала.

– Разве ты не помнишь?

– Нет.

Даже короткая беседа отнимала у него слишком много сил.

– Когда дым заполнил все, мы уже были почти у двери в святилище. Пока ты дрался, я нашла вход и открыла его. В дыму ничего не было видно, и мы успели вовремя.

– Я сам вошел?

– Да.

Тинния снова удивилась.

– Дьявол, я ничего не помню!

– Это не важно. Главное – мы живы, и в безопасности. Твои раны глубоки, но не опасны для жизни, и кости не задеты. Я остановила кровь. Нам нужно подождать некоторое время, и идти.

– Ты тоже умеешь останавливать кровь без повязок?

Она улыбнулась в темноте, и он почувствовал ее улыбку.