– Не отказывайся! Кто тебя об этом просит?

– Тебе не нравится Альбина? – спросила Лена.

– Мне не нравится, когда меня бросают ради глупой бабской болтовни… или еще чего похуже.

Лену бросило в жар от появившейся мысли.

– Откуда ты знал, что мы в чайной? – дернулась она. – Следил?

– Допустим. И что с того? Пару раз я случайно проезжал мимо и заметил, как вы с Эрман выходите оттуда. Я очень ревнив, Лена! Притом ревнив не как мужчина, а как человек. Я не прощаю, когда предпочтение отдают не мне.

Лена искала выход из создавшегося положения и не находила. Порвать с Альбиной она не могла, расстаться с Павлом тоже. Как быть?

– Давай… проводить время вместе, – неуверенно предложила она. – Эрман встречается с Ростовцевым, мы могли бы собраться вчетвером, поужинать или… сходить в театр. Ты не против? Кстати, познакомишься с Альбертом поближе.

– Не вижу смысла, – отрезал Треусов. На его лицо легла тень усталости, он явно расслабился, выплеснув свой гнев, стих. – Хотя… ладно. Почему бы не попробовать?

Лика оплакивала кончину Стефи. С ней оборвалась последняя ниточка, связывающая молодую женщину с прошлым, каким бы оно ни было. Ее все покидают! Сначала мама… потом Аркадий, а теперь Красновская.

– Я осталась совсем одна, Чань! – жаловалась Лика кукле. – Совсем одинешенька! Даже Альбине не могу позвонить: она, вероятно, злится на меня из-за Ростовцева. Но он ведь просто пришел мне на помощь в трудную минуту. Эрманы истолкуют это по-другому! Они подумают, что я отбиваю у их дочери жениха. Никто нас с тобой не понимает, правда, Чань?

Кукла улыбалась яркими губками, смотрела холодно, равнодушно. Ее гладкое личико блестело от света настольной лампы. После похорон Лика зажигала все люстры и светильники по всей квартире, – смерть Стефи вызвала у нее безотчетный страх. Темнота комнат, темнота за окнами таила угрозу… словно там витал кто-то непостижимый, враждебный, несущий гибель.

Вчера Лика ходила в булочную за хлебом и на обратном пути, во дворе ее догнал соседский мальчик, Дориан. Он поднял на нее серьезные карие глаза и спросил:

– Тетя Лика, а правда, что ваша бабуля умерла?

По своей детской наивности Дорик принимал Стефи за ее бабушку.

Лика опустилась на корточки и взяла в руку горячую ладошку мальчика.

– Правда, – сказала она. – Стефи болела, а сейчас ей хорошо. Ты умеешь молиться?

Ребенок отрицательно помотал головой.

– Я тоже… – вздохнула Лика.

Дорик потянулся к ее уху и прошептал:

– Ее дракон унес!

Лике стало нечем дышать.

– Какой… дракон? – едва сумела выдавить она.

– Я не вру! – обиженно засопел ребенок. – Я в мультике видел, как змей с тремя головами уносит мертвых на своей колеснице в подземное царство!

– Ах, в мультике…

– И за вашей бабулей он прилетал, – торопливо пробормотал Дорик. – Огромный, черный, во-о-от с такущими крыльями! – подняв руки, показал малыш. – Я в глазок смотрел…

– В… в дверной?

У Лики в груди что-то оборвалось и ухнуло вниз, руки задрожали.

– Ага. Все думают, что я обманываю, а я сам видел! – настаивал Дорик.

– Драконы бывают только в сказках, – прошептала Лика. – Тебе показалось.

– И вы тоже не верите! – чуть не плача, выкрикнул Дорик и побежал прочь.

Лика не сразу пришла в себя. Она заметила, что пакет с булочками каким-то образом выпал из ее рук и валяется рядом, на рыхлом, сером от грязи сугробе… Лика машинально подняла его и побрела к подъезду. Дракон? Здесь? Прилетал за Стефи? В глазах потемнело…

– Я схожу с ума! – простонала она, не попадая ключом в скважину. – Помогите!

К кому она обращалась? Наверное, к великому и вездесущему Высшему, к которому взывает человек в минуты отчаяния.

В квартире, закрыв за собой дверь на все замки, Лика, не раздеваясь, рухнула на пуфик в прихожей и закрыла руками лицо. Куда ей бежать? Возвращаться в Ушум? Невозможно. Звонить Смирнову? Но что она ему скажет? Что за Стефи прилетал дракон и унес ее в подземное царство? Бред…

Ночь прошла без сна; серое, унылое утро не принесло облегчения. Теперь, когда Стефи умерла, у Лики осталась только Чань. Кукла без сердца, без чувств… но и без недобрых помыслов. Они долго беседовали, – вернее, Лика говорила, а Чань слушала. В ее неподвижных зрачках застыл немой вопрос: «Чего ты ждешь от меня, маленькая хозяйка?»

Для Чань Лика продолжала быть ребенком, – девочкой с косичками и веснушками на носу, – наивной и