Она открыла глаза и увидела тесную камеру: шероховатые каменные стены, каменный потолок, круглое окошко. А где же дверь? Двери не было.

– Как я сюда попала?

Память отказывалась давать ответ, подбрасывала лишь смутные отрывки, словно наугад выхваченные кадры из утерянного фильма. Горная тропа… жаркий воздух… стесненное дыхание… кусты можжевельника… страх…

«За тобой кто-то гнался. Враг…» Мысли пришли из окружающей ее прохлады с запахом прелой листвы, сырости и каменной крошки. Глаза привыкали к полумраку, свет проникал в ее убежище через дыру в стене, которую она приняла за окно. Вероятно, эта дыра служила одновременно и входом. Чьи-то темные от времени кости лежали в углу, припорошенные вековой пылью, отовсюду свисала паутина…

– Куда я попала? В склеп?

Она не испытала положенного ужаса. Он остался за толстыми каменными плитами, там, снаружи, где светило солнце и зеленели деревья. Он имел обличье человека, мужчины… Живые порой куда опаснее мертвых.

Она стянула на груди разодранную футболку и попыталась вспомнить, что с ней произошло. Руки и лицо были исцарапаны, саднили – вероятно, она продиралась сквозь густые заросли. Сильно болели поясница и низ живота, ныли стертые в кровь ноги. Как ее угораздило натянуть мокасины без носков?

Враг был рядом. Не слишком близко, но и не так уж далеко. Он потерял след.

– Но если я выйду…

Она прикинула, сколько сможет просидеть здесь, в каменном ящике, без пищи и воды, и содрогнулась. Голод уснул, подавленный шоком, а вот жажда давала о себе знать.

Она облизнула сухие губы и ощутила, как на теле выступает холодная испарина. С ней случилось нечто чудовищное… Ее изнасиловали, хотели убить? Догадка вспыхнула и погасла, как искра в ночном воздухе. Сознание заволокло плотным покрывалом забвения.

Ей не хотелось покидать каменный домик, который дал ей приют, укрыл от чужих глаз. Пожалуй, она снова ляжет и уснет. И пусть к ней придут чудесные сны…

Она не чувствовала ничего, кроме желания избежать смерти, которая ждала ее за этими грубо обработанными стенами, поэтому свернулась клубочком, устроилась поудобнее и задремала.

«Ты не можешь оставаться здесь долго… Это не подходящее место для людей…» Кто-то будто разговаривал с ней, дружелюбно и настойчиво, подсказывал, что можно и чего нельзя. Или это был ее собственный бред, вызванный психическим шоком?

Прелестная женщина с сияющим лицом, в длинном, ниспадающем складками светлом наряде взирала на нее из звездного тумана… Она порхала над Млечным Путем и улыбалась…

– Хочешь испить молока небесной коровы? Тогда ты уже не вернешься обратно… Выбирай.

Она молчала в замешательстве.

– Не торопишься? Правильно… – одобрила женщина. – Все заблуждаются по поводу моего источника. Ищут его где угодно, а он протекает рядом… В жизни все на виду, но люди не умеют смотреть…

Ей вдруг захотелось задать сияющей женщине важный вопрос:

– Кто я?

– Ты – моя первая гостья, которая ничего не просит…

– А кто ты?

– Одни называют меня Персефоной, другие – Прозерпиной…[18] Я живу сразу в двух мирах и храню тайну ларца… Кто туда заглянет, уснет навеки…

– Поэтому я хочу спать?

– Тебе пора уходить… – прошептала женщина. – Иначе будет поздно…

Гостья попыталась возразить, но неведомая сила подхватила ее и заставила подняться на ноги.

– Тебе пора уходить… – повторил голос.

Гостья, не понимая, что делает, протиснулась в круглое отверстие и… потеряла сознание. Придя в себя, она увидела голубое небо с плывущими облаками, услышала шелест листвы и птичий гомон. Было жарко – камни, на которых она лежала, нагрелись от солнца. Каменный домик издали настороженно следил за ней черным глазом.

Она не замечала его за плотной зеленой стеной душистого кустарника. От резкого запаха у нее кружилась голова. Было непонятно, как она сумела отойти от своего убежища на приличное расстояние. Она тут же забыла о нем и, ослепленная и оглушенная, побрела вниз по тропе.

Она потеряла счет времени. Сумерки опустились неожиданно и окутали все туманом. Какой- то знакомый звук привлек внимание беглянки, и она устремилась к его источнику, не разбирая дороги.

Яркий свет ударил ей в лицо, выскочившее из тумана чудовище со страшной силой набросилось на нее, подмяло под себя и потащило…

Соседний с виллой «Элоиза» дом утопал в зелени. У ворот рычала черная, как смоль, собака, она гремела цепью и угрожающе скалилась.

Хозяин провел Матвея к беседке, где стояла плетеная мебель: столик, стулья. Беседку сплошь увивал дикий виноград.

– Храпов Василий Степанович, – представился полноватый мужчина с выступающим животом.

На вид ему было около сорока. Но залысины и двухдневная щетина прибавляли Храпову еще лет пять.

Матвей незаметно осматривался. Дом обычный, гораздо проще, чем у Юдиных, хотя тоже в два этажа с мансардой. Улица была застроена по типовому проекту, но Юдин переделал все по-своему. Во дворе у Храпова под тентом стояла дорогая иномарка. Сам он вышел к гостю в простой майке и мятых шортах, но на руке блестели золотые часы.

– Чем обязан? – спросил он после того, как Матвей уселся на удобный стул с высокой спинкой.

– Мы здесь отдыхаем, у Юдиных. Я и моя будущая жена. Вот зашел спросить, не продаете ли вы дом. Нам пришлось по душе это место.

– Вы родственники?

– Знакомые.

– А-а…