социальные слои), так сказать, женственно несовершеннолетен; что его легко эксплуатировать… что его поэтому надо как-то поддержать и защитить мерами государства; защитить против других элементов, более сильных… Северная Россия посмотрела на еврея глазами России Южной. Исторический же взгляд Малой России на еврея, которого она хорошо узнала за время сожития с Польшей, именно был таков: хохлы представляли себе еврея во образе «ишинкарiв-орендарiв», которые «пьют кровь» из русского люда»[998]. Ограничения были задуманы правительством – против сплочённого экономического напора, опасного для национальной основы государства. – Долю правды в таком взгляде видит и Паркс, отмечая «дурно[е] влияни[е] возможности эксплуатировать ближних», «распространённую в Восточной Европе роль деревенского шинкаря и ростовщика», – хотя находит причины этого «скорее в природе крестьянства, нежели в самих евреях». Также и по его мнению эта торговля водкой, будучи «самым важным занятием евреев» в Восточной Европе, вызывала наибольшую ненависть к евреям со стороны крестьян; она питала собою не один погром и оставила глубокий долгий шрам в сознании населения украинского, белорусского и в памяти населения еврейского[999].

У многих авторов встречаются утверждения, что евреи-шинкари бедствовали, жили на ничтожные гроши, почти нищенствовали. Но не стоит думать, что это был столь хилый рынок. Слабостью пьющего народа питались и помещики Западного края, и винокуренные заводы, и шинкари, – и правительство. Есть возможность оценить суммарную цифру этих доходов по моменту, когда они оформились как государственные. После того как в 1896 в России была введена казённая винная монополия, устранившая всех частных шинкарей и акцизную продажу питей, – в следующем году общий доход казны от продажи питей оказался 285 млн. руб., – тогда как прямые налоги с населения дали всего 98 млн. Из этого видим не только, что винокурение являлось «важнейшим источником косвенного обложения», но и что доходы питейной промышленности, платившей до 1896 акциз всего «по 4 копейки с градуса выкуренного спирта», куда превосходили прямые государственные доходы Империи[1000] .

Но каково было участие в этой отрасли евреев, в эти времена!? В 1886, в ходе работ комиссии Палена, были опубликованы произведенные статистические обследования на этот счёт. Оттуда узнаём, что евреи содержали 27% (десятые доли здесь и дальше округлены) всех винокуренных заводов в Европейской России, а в черте оседлости – 53% (в том числе: в Подольской губ. – 83%, в Гродненской – 76%, в Херсонской – 72%). Пивоваренных заводов по Европейской России – 41%, а в черте оседлости 71% (в Минской губ. – 94%, Виленской – 91%, Гродненской – 85%). Доля же еврейской питейной торговли, то есть «пунктов выделки и продажи питей», содержимых евреями: в Европейской России – 29%, в черте оседлости – 61% (в Гродненской – 95%, Могилёвской 93%, Минской 91%)[1001].

Не удивительно, что реформа, вводившая казённую винную монополию, «с ужасом встречена была… евреями в черте оседлости»[1002].

Несомненно: введение казённой винной монополии оказалось сильнейшим ударом по экономике российского еврейства. И вплоть до самой Мировой войны, когда она вообще прекратилась, казённая винная монополия продолжала быть излюбленной мишенью общественного негодования – хотя только она и ввела строгий контроль за количеством производимого в стране спирта и очисткой его. И хотя казённая монополия отняла заработок также и у шинкарей христианских (см. вышеприведенную статистику), она всё же подаётся как мера преимущественно антиеврейская: «Введение в конце 90-х годов казённой продажи питей в черте оседлости лишило более 100.000 евреев их заработка», «власти рассчитывали… на вытеснение из сельской местности евреев», и с тех пор «питейная торговля не имеет для евреев своего былого значения»[1003].

И именно с конца XIX в. заметно усилилась эмиграция евреев из России. Статистическую её связь со введением казённой питейной продажи не установить, но на то указывают эти 100.000 отнятых заработков. Во всяком случае, еврейская эмиграция (в Америку) не поднималась существенно вплоть до 1886-87, испытала короткий временный скачок в 1891-92, а длительный и массовый её подъём начался в 1897[1004].

«Временные правила» 1882 не остановили нового проникновения еврейской виноторговли в деревню: как против запрета торговать не из собственного дома образовалась в 70-х «подымённая торговля», так и в обход закона 3 мая 1882 (запрещавшего также и торговлю водкой по контракту с евреем) создалась «подымённая аренда»: земли под корчмы снимались устным контрактом, а не письменным, и точно так же арендную плату получал владелец, а доход с виноторговли – еврей[1005]. – В этой и других прикрытых формах поселение евреев в деревнях продолжалось и после категорического запрета 1882. Как пишет Слиозберг, с 1889 началась «полоса выселений» евреев из деревень черты оседлости и тогда «беспощадная конкуренция вызвала к жизни ужасное зло – доносительство», то есть евреи доносили друг на друга, кто живёт незаконно. – Но вот, по данным П. Н. Милюкова: если в 1881 в деревнях жило 580 тыс. евреев, то в 1897—711 тыс., так что поселение и рождаемость явно перетягивали выселения и смерти. В 1899 для пересмотра «Временных правил» была создана ещё одна комиссия по еврейскому вопросу (11-я по счёту) – барона Икскуль-фон- Гильденбандта. И она, пишет Милюков, отказалась выселять из деревень незаконно поселившихся там евреев, а, наоборот, смягчила закон 1882 г.[1006]

Комиссия эта, «признавая, что мало развитое, лишённое предприимчивости и оборотных средств крестьянство должно быть ограждаемо от делового соприкосновения с евреями», однако настаивала, что «помещики вовсе не нуждаются в этом отношении в опеке правительства и что ограничение помещиков в праве распоряжаться своей собственностью обесценивает таковую и принуждает их: прибегать заодно с евреями к всевозможным ухищрениям: для обхода закона»; при отмене же запретов по отношению к евреям – помещики станут быстро извлекать из имений больше дохода[1007]. – Но уже не так высоко стояли помещики, чтоб этот находчивый довод убедил администрацию.

Решительный сдвиг к пересмотру правил 1882 произошёл в 1903—1904. Были доклады с мест (в том числе и от ген. – губернатора Святополк-Мирского, вскоре затем либерального министра внутренних дел), что «Временные правила» себя не оправдали, что необходимо дозволить евреям дальнейшее расселение из скученности городов и местечек, что вот уже, с введением казённой продажи питей, отпала опасность эксплуатации сельского люда евреями через виноторговлю. Предложения эти одобрил министр Д. С. Сипягин (вскоре убитый террористом) и в 1903 утвердил министр В. К. Плеве (также вскоре убитый): в послабление «Временных правил» был утверждён и обнародован список 101 крупного поселения, позже и ещё 57, где евреям дозволялось и новожительство, и приобретение недвижимости, и аренда. (В дореволюционной Еврейской энциклопедии мы встречаем наименования этих поселений, среди них весьма немалые и быстро взросшие затем: Юзовка, Лозовая, Енакиево, Кривой Рог, Синельниково, Славгород, Каховка, Жмеринка, Шепетовка, Здолбуново, Новые Сенжары и многие другие.) Но вне пределов этого списка и вне еврейских сельскохозяйственных колоний, местечек и городов – евреи не получали права приобретать землю. Вскоре Временные правила по отношению к ряду категорий евреев (с высшим образованием, аптекарские помощники, ремесленники и отставные солдаты) были отменены, и они получали в деревнях право жилья, занятия торговлей и промыслами[1008].

А кроме виноторговли крупнейшими статьями еврейских доходов были разные виды аренд, включая земельную, а также прямое землевладение. Среди евреев «тяготение к земле большей частью выражалось в приобретении крупных участков в целях эксплуатации разнообразных отраслей хозяйства, а не мелких участков в целях личной обработки земли»[1009]. Когда у земли, источника крестьянского существования, появлялась или могла появиться цена выше сельскохозяйственной,