включила в себя семерых «экспертов из евреев» – влиятельнейших финансистов, как барон Гораций Гинцбург и Самуил Поляков, и видных общественных деятелей, как – Я. Гальперин, физиолог и публицист Н. Бакст («весьма возможно, что благоприятное отношение большинства членов комиссии к разрешению еврейского вопроса было вызвано в известной степени влиянием» Бакста) и раввин А. Драбкин[717]. Эти еврейские эксперты во многом и подготовили материал для рассмотрения комиссией.
Большинство Паленской комиссии выразило убеждение, что «конечная цель законодательства о евреях [должна быть] не что иное, как его упразднение», «существует лишь один исход и один путь, это – путь освободительный и объединяющий евреев со всем населением под сенью одних и тех же законов»[718]. (И действительно, редко что в российском законодательстве наслоилось так многосложно и противоречиво, как, за десятилетия, законы о евреях: 626 статей к 1885 году! И ещё потом добавлялись, и в Сенате то и дело исследовали и трактовали их формулировки…) Что если евреи даже и не выполняют государственных обязанностей в равной мере с другими, тем не менее нельзя «лишать еврея тех основ, на которых зиждется его бытие, его равноправие как подданного». Соглашаясь с тем, «что некоторые стороны внутренней еврейской жизни требуют реформы, что отдельные виды деятельности евреев представляют эксплуатацию окружающего населения», большинство комиссии осудило систему «репрессивных и исключительных мер». Комиссия ставила целью законодательства «уравнение прав евреев со всеми другими подданными», хотя и рекомендовала при этом «величайшую осторожность и постепенность»[719].
Но практически комиссии удалось произвести лишь некоторые частные смягчения ограничительных законов. Наибольшие усилия её были направлены на смягчение «Временных правил» 1882, особенно в отношении аренды земли евреями. Комиссия строила доводы как бы в защиту не евреев, а помещиков: что запрет евреям арендовать помещичьи земли не только тормозит развитие сельскохозяйственных промыслов, но приводит к тому, что в Западном крае отдельные направления хозяйства остаются, к убытку помещиков, вовсе в бездействии: их некому брать, не находится желающих арендаторов. – Однако министр внутренних дел Д. А. Толстой согласился с меньшинством комиссии: запрета на новые земельно-арендные сделки не отменять[720].
Паленская комиссия просуществовала 5 лет, до 1888, и в работе её постоянно сталкивалось либеральное большинство с консервативным меньшинством. Отначала «у графа Толстого не было намерения направить пересмотр законов непременно к репрессивным мерам» – и 5-летнее существование Паленской комиссии подтверждает это. В тот момент и «Государь не желал влиять лично на своё правительство в деле усугубления репрессий против евреев». Заступив на трон в столь драматичный момент, Александр III вовсе не проявил суеты ни в смене прежних либеральных чиновников, ни в выборе жёсткого государственного курса: он долго присматривался. «В течение всего царствования Александра III вопрос об
Одним из первых побуждений к более строгому контролю или стеснению евреев, нежели то было при его отце, мог послужить постоянный недобор евреев-призывников к отбыванию военной службы – пропорционально к призывникам-христианам очень заметный. – А по уставу 1874, отменившему рекрутчину, воинская повинность теперь раскладывалась на всех граждан без различия состояний, но с условием, что неспособные к службе заменяются: христиане – христианами, евреи – евреями. В случае евреев это правило осуществлялось с трудом. Тут была и прямая эмиграция призывников, и уклонения, использующие большую путаность и небрежность в учёте еврейского населения, в ведении метрических книг, в достоверности сведений о семейном положении призываемого и точного места жительства каждого. (Традиция всех этих неопределённостей тянулась от времён кагалов, и сознательно поддерживалась для облегчения платимой подати.) «В 1883 и 1884 гг. не редки были случаи, когда евреев-новобранцев, вопреки закону, арестовывали из одного предположения, что они могут скрыться»[722]. (Этот приём, впрочем, и раньше применялся местами к рекрутам-христианам.) Кое-где стали требовать с еврея- призывника фотокарточку, вообще в то время не употреблявшуюся. – А в 1886 был издан «весьма стеснительны[й]» закон «о некоторых мерах к обеспечению правильного исполнения евреями воинской повинности», установивший между другими мерами «300-рублёвый штраф с родственников за каждого уклонившегося от призыва еврея»[723]. – «С 1887 г. евреев- вольноопределяющихся[то есть использующих в ходе службы льготы образования] перестали допускать к держанию экзамена на офицерский чин»[724]. (При Александре II евреи могли получать офицерские чины.) Но офицерские должности военных врачей оставались открытыми для евреев постоянно.
Однако если сопоставить, что в те же годы от воинской повинности были вовсе освобождены до 20 миллионов других «инородцев» Империи, – то не следовало ли бы тогда освободить от неё и евреев, тем польготив за другие стеснения?.. Или тут продолжалось наследие замысла Николая I – присоединить евреев к российской общности через военную службу? занять «бездельных»?
Наряду с тем евреи в массе вливались в общие учебные заведения. С 1876 по 1883 год число евреев в гимназиях и прогимназиях почти удвоилось, университетских же студентов с 1878 по 1886 – тоже за 8 лет, ушестерилось и достигло 14, 5%[725]. Ещё и при конце царствования Александра II на то поступали от местных властей тревожные жалобы. – Так, в 1878 минский губернатор докладывал, «что, обладая денежными средствами, евреи лучше обставляют воспитание своих детей, чем русские, что материальное положение еврейских учащихся лучше того, в котором находятся христиане, а потому, чтобы еврейский элемент не взял перевеса над остальным населением, надо ввести процентную норму для приёма евреев в среднюю школу»[726]. – Затем, после волнений в некоторых южных гимназиях в 1880, с подобным же представлением выступил попечитель одесского учебного округа. В 1883 и 1885 – и два последовательных новороссийских (одесских) генерал- губернатора: что там произошло «переполнение учебных заведений евреями» и надо либо «ограничить число евреев в гимназиях и прогимназиях» пятнадцатью процентами «общего числа учеников», либо «более справедлив[ой] нормой, равной отношению еврейского населения к общему» [727]. (В 1881 в некоторых гимназиях одесского округа евреев состояло до 75% от общего числа учащихся[728].) – в 1886 поступил доклад от харьковского губернатора, «жаловавшегося на наплыв евреев в общую школу»[729].
Во всех этих случаях комитет министров не считал возможным принять ограничительные общие решения, лишь направлял доклады на рассмотрение в Паленскую комиссию, где они не получали поддержки.
А с 70-х годов проявилось преимущественное участие в революционном будоражении – именно студенчества. После убийства Александра II общее намерение подавить революционное движение не могло обойти и студенческие «гнёзда революции» (а уже подпитывали их и старшие классы гимназий). И тут возникла ещё та тревожная для правительства связь, что вместе с умножением евреев среди студенчества – заметно умножалось и их участие в революционном движении. Среди высших учебных заведений выделилась революционерством: Медико-Хирургическая (затем она Военно-Медицинская) Академия. А в неё – евреи особенно охотно шли. И уже в судебных процессах 70-х годов мелькают евреи-слушатели этой Академии.
И первой частной ограничительной мерой стал приказ 1882 года, чтобы среди поступающих в Военно- Медицинскую Академию евреи не составляли бы более 5%.
