День 30 октября 1961 года, в отличие от 12 апреля, не вошел в политические календари СССР как день национальной гордости советских людей, хотя гордиться было чем. О том рекорде - зловещем, конечно, и во многом вынужденном - советские люди так и не узнали, как и ныне знают о нем далеко не все. И тем не менее...

30 октября 1961 года в ясном небе над Новой Землей зажглось второе солнце. Оно горело в течение 70 секунд, озаряя огромный заснеженный архипелаг пронзительным слепящим светом. Это был самый мощный в мире термоядерный воздушный взрыв - свыше 50 мегатонн в тротиловом эквиваленте.

К взрыву царь-бомбы начали готовиться за пять лет до дня 'Ч'. Впрочем, на языке военных атомщиков оно называлось весьма прозаично 'изделие 202'. Но имела невиданные до сих пор размеры: восьмиметровая бомба толщиной в два метра, вес 26 тонн. Чтобы поднять в воздух такую махину требовалась специальная переделка дальнего стратегического бомбардировщика Ту-95. Выбрали оптимальный тип подвески - полунаружный. При этом, выражаясь языком документов, 'створки бомбового отсека были доработаны по форме корпуса изделия с утоплением их внутрь фюзеляжа самолета'. Но и это полдела. По замыслу испытателей, бомба должна была взорваться в воздухе высоко над землей. Для это пришлось разработать уникальную парашютную систему.

К концу сентября самолет Ту-95-202 был перебазирован на Кольский полуостров. Стартовать к Новой Земле он должен был с аэродрома 'Оленья'.

И вот день 'Ч' наступил. 30 октября в 9 часов 27 минут командир воздушного корабля майор Андрей Дурновцев поднял сверхтяжелую машину в воздух. Вслед за ним взлетел и самолет-дублер Ту-16. В одном строю они двинулись по строго засекреченному маршруту - Оленья - мыс Канин Нос Рогачево - Панькова Земля - район сброса. Убедившись, что все системы носителя 'супербомбы' работают в заданном режиме, самолет-дублер вскоре отправили километров на 15 вперед, дабы избежать излишнего риска. Майор Дурновцев и весь его экипаж в составе восьми человек должны были встретить небывалый в истории планеты взрыв в воздухе. Никто не мог гарантировать им безопасного возвращения.

Рассказ начальника Испытательного управления Новоземельского полигона Серафима Михайловича Куликова:

'Наступил ответственный момент - с высоты 10 500 метров в 11 часов 30 минут бомба была сброшена по цели Д-2 в районе Маточкина Шара. Напряжение экипажа достигало кульминации - что произойдет дальше? Отделение от самолета груза массой 26 тонн для экипажа было весьма заметным: на самолете проявился эффект вибрирования, то есть, по определению летчиков, самолет 'сел на хвост'. Вмешательством пилота эффект был парирован - все внимание экипажа сосредоточилось на слежении за изделием. Отделение произошло нормально, затем началось последовательное срабатывание каскада вытяжных парашютов: первый в половину квадратного метра, второй в пять с половиной, а затем одновременно три по 42 'квадрата', которые извлекли основной парашют площадью 1600 квадратных метров. Изделие начало плавно снижаться. Особенно отчетливо это было видно из кормовой кабины. С самолета-носителя последовало закодированное сообщение о нормальном отделении изделия и раскрытии парашютов. На КП наступило некоторое облегчение. Затем и на земле томительно ожидали взрыв. По расчету это должно было произойти через три три с половиной минуты. Кабины самолета были закрыты защитными светонепроницаемыми шторками от прямого излучения взрыва, члены экипажа надели светозащитные очки.

Наконец, на 188-й секунде остров Новая Земля озарился длительным свечением небывалой яркости.

Вспышка наблюдалась в течение 65-70 секунд, а очень яркая её часть 25-30 секунд. Взрыв произошел по команде от барометрических датчиков, как и планировалось, на высоте 4000 метров относительно цели. В момент вспышки самолет-носитель находился в 40 километрах, а самолет-дублер (лаборатория) - в 55. В самолетах были отключены автопилоты - в ожидании ударной волны перешли на ручное управление. Ударная волна на самолеты воздействовала многократно, однако затруднений в пилотировании не вызывало'.

Тем не менее летчики испытали немало пренеприятных минут. Во время вспышки в кабинах, закрытых светонепроницаемыми шторками, стало жарко, появился запах гари, с рабочего места штурмана- бомбардира потянуло дымом.

- Горим? - уточнил командир корабля.

К счастью, пожара не случилось - вспыхнули только пыль и ворсинки да задымилась обмотка жгутов, между остекленением и светозащитными шторками. Хуже всего было в кормовой кабине, обращенной непосредственно в сторону взрыва: было так жарко, что воздушному стрелку жгло лицо и руки. И снова свидетельствует специалист:

'При съемке развития облака взрыва наблюдалось приближение ударной волны в виде расширяющейся сферы голубоватого цвета. Было видно прохождение её по самолету. К моменту прихода ударной волны автопилот был отключен. Пилотирование продолжалось в режиме ручного управления. На самолет воздействовали три ударные волны - первая через 1 мин 37 с после взрыва, вторая через 1 мин 52 с и третья через 2 мин 37 с. Первая волна была самой ощутимой - мощный удар потряс самолет. Летчики парировали колебание штурвала, однако изменения угла тангажа и крена самолета не наблюдалось. Последующие волны были менее мощными, а воздействие третьей воспринималось в виде слабого толчка самолета. При прохождении ударных волн через самолет барометрические приборы (высоты, скорости полета и вариометры), имеющие связь с атмосферой, стали давать повышенные показания, стрелки их по несколько раз перемещались в разные стороны. Процесс развития облака взрыва длился в течение 8-9 мин, а высота его верхней кромки достигала 15-16 км, диаметр 30-40 км. Цвет облака был багровым, а ножки- ствола голубовато-серым. Облачность (обычная) у основания ствола радиоактивного облака заметно втягивалась в него. Через 10-12 мин после взрыва купол облака стал растягиваться по ветру и через 15 мин облако приняло вытянутую форму'.

Воистину, осуществилось библейское предсказание: 'А Бог шел перед нами в столпе облачном'...

Самолет-лаборатория Ту-16 под командованием майора К. Лясникова получил просто самоубийственное задание: взять курс на огненный шар и изучить, 'как действует ядерный взрыв на самолет с передней полусферы'. И он отправился выполнять задание. Не могу представить себе, какие надо было иметь нервы, чтобы вести самолет навстречу самому страшному из того, что могло происходить на планете Земля. Отчаянный майор остался жив.

Рассказывает Лясников:

'После взрыва мы увидели привычный яркий свет. Но одно дело тут же развернуть самолет и другое - идти прямо на вспышку. Смотрю, гриба ещё нет, лишь огненный шар беснуется, разбухает. Потом он становится размером с километр и более, уже с грязными пятнами. Черный столб выбрасывается вверх. Надо уходить - иначе гибель. А шар-облако вот уже почти рядом. Когда на твоих глазах рядом разворачивается ад кромешный, поверьте, не до восторгов... Это, скажу вам, похлеще фильма ужасов... Тут не до соблюдения инструкций. Делаю градусов под семьдесят крен - закладываю немыслимый вираж на высоте одиннадцать тысяч метров. И это спасает...'

Не у всех выдерживали нервы в таких испытаниях. Один из пилотов, ходивших на ядерную 'грозу', честно признавался начальнику Испытательного управления С. Куликову:

'Серафим, не ругай и не срами меня - задание полностью выполнить не смогли. Впереди нас по полету образовалась огненная стена, бурлящая, зловещая, жуткая. Нервы у нас не выдержали, и мы свернули в обход облака взрыва на расстоянии, далеком от заданного'.

Самый мощный на планете взрыв носил порядковый номер 130. Это была грандиознейшая военно- пропагандистская акция века, а может быть, и всей истории человечества, ведь взрыв 'супербомбы' был приурочен к очередному ХХ - партийному съезду КПСС. Делегаты его и не подозревали о подарке, который подготовила им родная 'оборонка'.

'Бомба... показала мощность больше расчетной - 57 мегатонн, сообщает сын Хрущева Сергей Никитич. - Одновременно с ней конкурирующие коллективы разработчиков сделали бомбы в 25 и 100 мегатонн, но их никогда не испытывали'. И слава богу!

Несомненно одно - 'великий октябрьский взрыв' № 130 придал Хрущеву ту уверенность в превосходстве советского ядерного оружия, с какой он спустя год держался в горячие дни Карибского