через месяц, когда вермахт начал генеральное наступление на Москву, то спокойно обошелся без ельнинского плацдарма.

После Ельни Сталин стал рассматривать Жукова как пожарного, способного справиться с любым пожаром на фронте. Группа армий «Север» приблизилась к Ленинграду и, захватив станцию Мга, отрезала город от Москвы. Георгий Константинович вспоминал, что днем 9 сентября поступила телефонограмма от Шапошникова с вызовом в Ставку. В действительности, как доказывают документы, в том числе дневник пребывания маршала Жукова на фронтах Великой Отечественной войны, это произошло еще 8 сентября. В этот день немцы захватили Шлиссельбург и замкнули кольцо блокады. Жукова вызывали в Ставку к восьми вечера. Он опоздал на час. Встретились у Сталина на квартире. Сталин сказал: «Езжайте под Ленинград. Город почти в безнадежном состоянии. Немцы, взяв Ленинград и соединившись с финнами, могут ударить в обход с северо-востока на Москву, и тогда обстановка осложнится еще больше. — И добавил: — Вам придется лететь в Ленинград и принять от Ворошилова командование фронтом и Балтфлотом».

Жуков подобного назначения не ожидал, но заявил, что готов тотчас вылететь в Ленинград. Сталин вручил ему записку для Ворошилова со своей подписью: «Передайте командование фронтом Жукову, а сами немедленно вылетайте в Москву». По утверждению Георгия Константиновича, Сталин также сообщил, что собирается заменить главкома Юго-Западного направления Буденного, и спросил, кого бы Жуков порекомендовал на его место. Жуков будто бы назвал Тимошенко, так обосновав его кандидатуру: «Маршал Тимошенко за последнее время получил большую практику в организации боевых действий, да и Украину он знает хорошо». Сталин тут же согласился и спросил, кого Жуков рекомендует вместо Тимошенко поставить на Западный фронт. Георгий Константинович назвал командующего 19-й армией Конева. Иосиф Виссарионович безропотно согласился и с этим предложением.

К сожалению, нет подтверждения из независимых источников, что такой разговор между Сталиным и Жуковым действительно состоялся. Я склонен думать, что это все-таки в большой мере — плод жуковской фантазии. Невозможно себе представить, чтобы генерал армии в столь снисходительном тоне говорил Верховному Главнокомандующему о маршале, совсем недавно занимавшем пост наркома обороны. Сталин лучше, чем Жуков, знал Семена Константиновича и вполне мог самостоятельно принять решение о назначении его главнокомандующим Юго-Западным направлением. И совсем уж недостоверно выглядит утверждение Жукова, будто именно он предложил кандидатуру Конева. С Иваном Степановичем Георгий Константинович, прежде вместе, служил всего лишь один месяц в Минске. В июле 37-го Жуков стал командиром 3-го конного корпуса и начальником минского гарнизона, а Конев командовал в том гарнизоне 2 -й стрелковой дивизией. Но в конце этого месяца Ивана Степановича отозвали в Монголию. И в войну Конев под началом Жукова не состоял. Между ними не то что дружеских отношений не было — знали-то друг друга едва ли не шапочно, хотя, по утверждению Конева, отношения между ними в Минске тогда сложились хорошие. Но вряд ли этого было достаточно, чтобы Жуков вдруг предложил Конева командующим Западным фронтом. Гораздо логичнее заключить, что Ивана Степановича в качестве своего преемника назвал сам Тимошенко. Ведь еще 17 августа он отметил в приказе успешные действия 19-й армии Конева и поставил ее в пример другим войскам фронта: «Товарищи, следуйте примеру 19-й армии. Смелее и решительнее развивайте наступление». Жуков же хотел показать, будто уже тогда был у Сталина первым советником. Да еще чтобы лишний раз уколоть Конева, с которым после 57-го года отношения были очень плохие. Ты меня, дескать, шельмовал на пленуме, а ведь это я в свое время способствовал твоей карьере, первым назвал тебя командующим фронтом.

Буденный был снят с Юго-Западного направления потому, что, видя угрозу окружения, вместе с Кирпоносом настаивал на немедленном отходе из Киева и днепровской дуги на рубеж реки Псёл. Сталин отход запретил. После того как Семен Константинович принял командование, он понял, что предшественник был прав. И принял соломоново решение: послал к Кирпоносу на самолете полковника Баграмяна с устным приказом начать отступление. Ивану Христофоровичу маршал объяснил, что не дает письменной директивы потому, что самолет могут сбить, и тогда секретный документ попадет в руки немцев. Правда, непонятно, какие действия они могли бы в этом случае предпринять. Направление возможного отхода Юго-Западного фронта и так было очевидно. Германские войска все равно делали все возможное, чтобы сконцентрировать на этом направлении максимум сил и средств. На самом деле расчет Тимошенко был точен. Если Кирпонос оставит Киев, а Сталин это не одобрит, то можно будет свалить на самоуправство командующего фронтом. Если же отход пройдет успешно и Верховный согласится с принятым решением, то часть лавров достанется Тимошенко, вовремя отдавшему приказ. К несчастью, Кирпонос, ранее получавший прямо противоположные команды, Баграмяну на слово не поверил, а запросил подтверждение из Ставки. На это ушли сутки. Промедление оказалось роковым. Кирпонос со штабом погиб при выходе из окружения. В плен попало более 660 тысяч красноармейцев и командиров.

Жуков вылетел в Ленинград 9 сентября (в мемуарах он ошибочно указал 10-е число). На следующий день он вступил в командование войсками Ленинградского фронта, а Ворошилов, оставшись главкомом Северо-Западного направления, 11 сентября отбыл в Москву. В этот день последовал формальный приказ о назначении Жукова. Никто не знал тогда: ни Ворошилов, ни Жуков, ни Сталин, что еще 6 сентября Гитлер отдал директиву № 35, объявляющую Ленинград «второстепенным театром военных действий». Командующий группой армий «Север» фельдмаршал риттер Вильгельм фон Лееб должен был ограничиться блокадой города и не позднее 15 сентября передать группе армий «Центр» обе танковые группы и значительную часть авиации для предстоящего генерального наступления на Москву. Штурм Ленинграда потребовал бы больших жертв и значительного времени, которого у Гитлера в преддверии зимы уже не было. Он решил постараться захватить главную стратегическую цель — Москву, рассчитывая овладеть Ленинградом позднее, когда его защитники будут истощены блокадой. Правда, 12 сентября фюрер издал новую директиву, в развитие предыдущей, где указывалось, что «авиационные и танковые силы не должны перебрасываться до установления полной блокады. Поэтому определенная директивой № 35 дата переброски может быть отложена на несколько дней». Фактически переброска была отодвинута лишь до 17 сентября. Ранее этого срока все равно не было возможности начать переброску на московское направление соединений группы «Центр», задействованных на Украине. Ленинградскому фронту оставалось продержаться всего несколько дней, после чего натиск неприятеля, захватившего пригороды северной столицы, неизбежно должен был ослабеть.

Жуков, повторяю, не мог знать об этих директивах Гитлера и полагал, что главной целью группы армий «Север» по-прежнему остается захват города. Он сосредоточил основные силы для отражения немецкого наступления в районе Пулковских высот. 17 сентября, в день, когда немцы вывели из сражения за Ленинград основные силы 3-й и 4-й танковых групп и 8-й авиационный корпус, появился грозный жуковский приказ: «Военный Совет Ленинградского фронта приказывает объявить всему командному, политическому и рядовому составу, обороняющему указанный рубеж, что за оставление без письменного приказа военного совета фронта и армии указанного рубежа все командиры, политработники и бойцы подлежат немедленному расстрелу». По свидетельству маршала А.Е. Голованова, Жуков сам проводил в жизнь этот приказ — заставлял пулеметчиков стрелять по отходящим батальонам.

Лееб продолжал наступление на ближних подступах к Ленинграду теперь уже только с целью отвлечь побольше сил Ленинградского фронта с любаньского направления, где им навстречу с целью прорыва блокады наступала 54-я армия маршала Кулика. Жуков же полагал, что враг все еще стремится овладеть городом, и концентрировал основные силы на обороне ближних подступов, а не на прорыве. Даже когда после 16 сентября под Ленинградом перестали действовать танковые соединения и резко упала активность люфтваффе, Георгий Константинович продолжал контратаковать в районе Пулково, а не у Невской Дубровки, навстречу 54-й армии.

С Куликом у Жукова 15 сентября состоялся разговор по «Бодо». Командующий Ленинградским фронтом советовал «не ожидать наступления противника, а немедленно организовать артподготовку и перейти в наступление в общем направлении на Мга».

— Понятно, — ответил Кулик. — Я думаю, 16-17-го.

— 16-17-го поздно! — настаивал Жуков. — Противник мобильный, надо его упредить. Я уверен, что, если развернешь наступление, будешь иметь большие трофеи. Если не сможешь все же завтра наступать, прошу всю твою авиацию бросить на разгром противника в районе Поддолово-Корделево-Черная Речка- Аннолово… Сюда необходимо направлять удары в течение всего дня, хотя бы малыми партиями, чтобы не дать противнику поднять головы. Но это как крайняя мера. Очень прошу атаковать противника и скорее