американцам. Но об американских или английских зверствах Геббельс не говорил. Фактов «советских зверств», сообщаемых уцелевшими беженцами, было на порядок больше, и только они могли стать эффективным материалом для пропаганды.

В Красной Армии за изнасилования, грабежи и убийства мирного немецкого населения было осуждено трибуналами 4148 военнослужащих, главным образом к отправке в штрафбат, крепость или к тюремному заключению. Многие были расстреляны без суда на месте преступления.

Принципиальное различие между поведением военнослужащих западных армий и красноармейцев в Германии заключалось не только в масштабах насилий, но также и в том, что американцы, британцы и французы насиловали, но очень редко убивали свои жертвы. Для советских же солдат убийства мирных немцев, и не только немцев, но, например, попавшимся им военнопленных или угнанных на принудительные работы французов или поляков были обыденным явлением.

Была и экономическая причина, определившая разницу в поведении красноармейцев и военнослужащих американской и британской армий по отношению к гражданскому населению. Американские солдаты снабжались гораздо лучше советских. У них было денежное довольствие в полновесных долларах. Они могли купить немку за пару чулок или пачку сигарет. Красноармейцам самим не хватало табака. Женщине им часто было нечего предложить, кроме скудного пайка. В том числе и поэтому красноармейцы чаще брали немок силой.

Советскими солдатами двигала не только месть и не столько месть. Ведь те же самые эксцессы, так ярко проявившиеся Германии, были свойственны Красной Армии и в других странах Европы – в Венгрии, Сербии, Словакии и др.

Сербы против России никогда не воевали. А Красная Армия хотя и пробыла в Сербии всего-то месяц, но успела выступить по полной программе. Югославские коммунистические власти собрали данные о 121 изнасиловании, из которых 111 – с последующим убийством, и 1204 случая ограбления с нанесением повреждений. Цифры эти достаточно внушительные с учетом того, что Красная Армия находилась в северо-восточной части Югославии лишь около месяца. Но когда югославская делегация 11 апреля 1945 года сообщила о преступлениях красноармейцев на встрече со Сталиным, тот ответил: «Представьте себе человека, который проходит с боями от Сталинграда до Белграда – тысячи километров по своей опустошенной земле, видя гибель товарищей и самых близких людей! Разве такой человек может реагировать нормально? И что страшного в том, если он пошалит с женщиной после таких ужасов? Вы Красную Армию представляли себе идеальной. А она не идеальная и не была бы идеальной, даже если бы в ней не было определенного процента уголовных элементов – мы открыли тюрьмы и всех взяли в армию».

Поведение советских воинов в Германии и освобождаемой ими Европе определялось как чувством мести, так и тем, что солдаты и офицеры Красной Армии прекрасно сознавали, что их телами мостят дорогу к победе. Они догадывались, что так дешево солдатская жизнь не ценится больше ни в одной другой армии – участнице войны. И, вырвавшись за пределы своей страны, они вымещали свою злость и на пленных, и на мирном населении. И пленных, и мирных жителей убивали прежде всего за то, что они вот остались живы, а вот нам завтра суждена почти верная смерть в бою. А заодно и насиловали, грабили, разрушали, вымещая злобу на жизнь и на власть, против которой не смели выступить. И еще злились на то, что за границей, даже не в самой богатой Сербии, живут все-таки несравнимо лучше, чем в советском «колхозном рае». А грабили еще и потому, что жили гораздо беднее тех же американцев или британцев. Для американцев, например, те же велосипеды никакой ценности не представляли, в Америке они имелись в большом избытке. Точно так же американским и британским офицерам и солдатам в голову бы не пришло брать немецкие автомобили домой, поскольку имелись свои. Поэтому трофейные машины использовались лишь для нужд оккупационной администрации. Вот немецкие часы американские солдаты, как и красноармейцы, ценили, но только хорошие. И все-таки нельзя сказать, что в западных зонах оккупации у немецкого населения практически не осталось часов, как это произошло в советской зоне оккупации. И пленных, за редким исключением, западные союзники не расстреливали.

И Сталин прекрасно понимал, что этой стихийной ненависти лучше дать выход на иностранцев, прежде всего, конечно, на немцев, чтобы эта ненависть и злоба не прорвались внутри страны. Только когда стало ясно, что эксцессы разлагают Красную Армию, которая стремительно теряет боеспособность, Сталин принял меры по прекращению убийств, грабежей и изнасилований мирного немецкого населения, хотя полностью все это прекратилось только в конце 1945-го – начале 1946 года.

Уровень насилия со стороны красноармейцев определялся наличием на местах реальных сил, которые могли противостоять эксцессам с их стороны. Например, в Польше уровень этих эксцессов был гораздо ниже, чем в Германии, поскольку в стране находились две армии Войска Польского и еще действовали антикоммунистические партизаны. То же самое было в Курляндии и в Литве, где «лесные братья» сразу начали активную партизанскую борьбу и тем предотвратили широкое распространение эксцессов со стороны советских войск. Напротив, в побежденных Германии и Венгрии никаких сил сопротивления не осталось, и советские солдаты могли практически творить там все, что хотели.

В приказе Военного совета 2-го Белорусского фронта № 006 от 22 января 1945 года, с которым требовалось ознакомить весь командный состав до командиров взводов включительно, утверждалось, что захват крупных запасов спиртного соблазнил солдат к «чрезмерному потреблению алкоголя», и наряду с «ограблениями, мародерством, поджогами» – об убийствах умалчивалось – теперь всюду наблюдается массовое пьянство, в котором участвовали даже офицеры. Рокоссовский потребовал «выжечь каленым железом эти позорные для Красной Армии явления», привлечь к ответственности виновных в грабежах и пьянстве и карать их вплоть до расстрела, установить «в кратчайший срок образцовый порядок и железную дисциплину» во всех войсковых частях. Рокоссовский напомнил также, что «врага нужно уничтожать в бою, а сдающихся брать в плен».

Однако приказ Рокоссовского, как и аналогичные приказы других командующих фронтами, требовавших прекратить грабежи, насилия и убийства и грозившие самыми суровыми карами, вплоть до расстрела на месте, во многом оставался на бумаге. Среди военнослужащих царила круговая порука, и командиры всячески выгораживали своих подчиненных, обвиненных в преступлениях против немцев. Навести порядок было очень трудно и порой даже опасно для тех, кто пытался это сделать.

20 апреля 1945 года Ставка издала директиву 1-му Белорусскому и 1-му Украинскому фронтам «Об изменении отношения к немецким военнопленным и гражданскому населению», где потребовала более гуманно относиться к немцам, что должно было снизить их упорство в обороне.

После этого командующие фронтами стали более активно бороться с эксцессами против пленных и мирного населения. Маршал Конев, например, расстрелял перед строем 40 человек, обвиненных в убийствах и изнасилованиях.

Несмотря на преступления, совершаемые красноармейцами, советские военные комендатуры стремились наладить мирную жизнь в Германии и создать более или менее нормальные условия для жизни немецкого населения. Первый комендант Берлина командующий генерал Николай Берзарин 28 апреля 1945 года издал свой первый приказ, которым населению города предписывалось соблюдать порядок и спокойствие, а от красноармейцев требовалось «расквартировываться только в местах, указанных военными комендантами районов и участков». Им запрещалось «производить самовольно, без разрешения военных комендантов, выселение и переселение жителей, изъятие имущества, ценностей и производство обысков у жителей города». Главной задачей советских военных комендатур как в Берлине, так и на и на всей оккупированной территории стало обеспечение населения продовольствием. В целом эту задачу решить удалось, хотя немцы еще долго жили впроголодь и карточки отоваривались ниже установленных норм, особенно по мясу, жирам и сахару.

Миф организации «Вервольф», созданный в последние недели войны нацистской пропагандой и отразившийся в послевоенной историографии, гласил, что это было мощное подпольное движение, способное нанести значительный урон как советским и англо-американским войскам, так и сотрудничающим с ним немецким коллаборационистам.

Еще 19 сентября 1944 года обергруппенфюрер СС Рихард Хильдебрандт написал докладную записку Гиммлеру, в которой предлагалось создать партизанский отряд СС в тылу наступающей Красной Армии. Он предложил для него название «Вервольф» (оборотень), которое заимствовал из романа Германа Ленса о