Сын Иоанна Ватаца Феодор взял фамилию матери — Ласкарис. Никогда еще со времен Константина Багрянородного трон не занимал человек более образованный. «Богоподобным из-за мудрости» назвал его Георгий Акрополит [27, с. 225]. Никейский василевс оставил после себя трактаты, речи и письма. Казалось, философски настроенный государь был бы идеалом для окружающих. Но увы — хотя в общем как правитель Феодор II оказался неплох, его раздражительность и нервозность, усилившиеся под влиянием хронических болезней, делали императора для близкого окружения человеком невыносимым. К тому же с годами он стал очень подозрителен, чему немало способствовала глубокая вера василевса в колдовство — бич, от которого в средневековье (да нередко и в наши дни) даже образованные люди застрахованы не были. «Поэтому, — сообщает Георгий Пахимер, — многие в то время люди важные, лишь только кто хрюкнул на них обвинением, забираемы были под стражу, и кому хотелось отомстить за себя или ближнему, тому только стоило обвинить его в чародействе, и он подвергался наказанию… Подсудимого спасало только одно — если он решился взять рукою кусок раскаленного железа[113] из горящего огня» [29, с. 25]. Марфу, сестру будущего императора Михаила Палеолога, по такому обвинению подвергли ужасному мучению — посадили в мешок со злыми царапающимися голодными кошками. Преследованию за «чародейство» подвергались в основном люди знатные, так как Феодор II, как и его отец, видел в усилении местной знати угрозу сильной императорской власти и всеми силами старался этого не допустить. «Для своих сановников [Феодор II. — С.Д.] казался… властелином тяжелым, потому что назначал людям должности и удостаивал их надлежащих почестей, смотря не на благородство происхождения и родственные связи с царским домом, а на личные качества. Кто был с ним в родстве и одной крови, тому, по мнению царя, уже довольно было и этого преимущества (Пах., [29, с. 30]. Наиболее влиятельные при нем люди — великий стратопедарх Георгий Музалон, а также великий логофет и наместник во Фракии Георгий Акрополит — были не слишком высокого происхождения.

Феодор II вел не слишком успешные войны в Европе с болгарами и деспотом Эпира, Михаилом II Ангелом. Большинство завоеваний Ватаца его сын сохранил, но кое-что потерял, особенно в конце правления. Михаил Болгарский отнял у Никеи ряд городов в Северной Фракии, а деспот Эпира — почти все западные ее владения до реки Вардар и захватил в одной из крепостей Георгия Акрополита.

Василевс копил деньги, строго взыскивал налоги, а в целях экономии средств казны даже своих сокольничих зачислил в войско и уменьшил плату наемникам.

Умер Феодор II 16 августа 1258 г. Эпоха Никейской империи и мудрых Ласкарисов, строителей греческого национального государства, по сути дела, завершилась. Далее, несмотря на отдельные (и часто немалые) успехи, империю ждали сокрушительные удары врагов, раздробленность, гражданские войны и крах…

Основатель последней византийской династии Михаил VIII происходил из рода Палеологов[114], известного с середины XI столетия. За два века Палеологи сумели породниться почти со всеми императорскими семьями Византии, и полным именем новый василевс гордо величался как Михаил Дука Ангел Комнин Палеолог. Сын наместника Фессалоники, он с юных лет вращался в сфере никейской аристократии, и, будучи человеком крайне хитрым, изворотливым, умевшим внушать — смотря по надобности — и страх, и любовь, Михаил приобрел значительное влияние еще при Иоанне III. В 1252 г. во время похода Ватаца во Фракию пронесся слух, что Палеолог затевает мятеж. Возвратившийся с полпути император приказал произвести дознание. Митрополит филадельфийский Фока, известный недруг обвиняемого, предложил испытание огнем. Однако последний со свойственным ему остроумием нашел оригинальный выход. «Это должно быть нечто святое, — заявил он обвинителям, — а я человек грешный и не могу творить чудеса». Впрочем, прибавил Палеолог, если святой митрополит сам вложит ему раскаленное железо в руку, то он, Михаил, отважится его принять. Фока поспешил отказаться от такого предложения, а василевс вскоре снял обвинение, удовлетворясь честным словом Михаила.

В 1256 г., назначенный во время отлучки Ласкариса наместником столицы, Михаил вдруг неожиданно бежал к туркам якобы из опасения перед угрозами императора в свой адрес. Василевс вынужден был торжественно дать ему гарантию личной безопасности. Палеолог вернулся, и царь возвел его в сан великого коноставла. Умирая, Феодор II потребовал с высших сановников, в том числе и с Михаила, присягу на верность малолетнему Иоанну IV и его опекунам. Коварный Палеолог не сдержал слова (см. «Иоанн IV»). После уничтожения Георгия Музалона и его братьев — наиболее видных своих противников — Михаил, по сути дела, беспрепятственно сосредоточил в своих руках всю полноту власти. Осенью 1258 г. он уже деспот, а в начале января 1259 г. патриарх Арсений венчал Михаила Палеолога на никейский престол.

Провозглашение императором Михаила не было случайным. Он целенаправленно стремился к власти, причем развернул целую предвыборную кампанию, всем обещая все: «возвысить церковь… достойнейших сановников украсить величайшими титулами; устроить справедливое решение всех дел в судах… почтить также ученость и людей ученых возвысить над другими; более всего любить войско и содержание воинов [т. е. и пронии. — С.Д.] — пали ли они в битве или умерли дома, передавать их детям… не давать места наговорам, отменить по этому поводу поединки, отменить и [раскаленное] железо… Гражданскую же жизнь оградить чуждым страха миром…» (Пах., [29, с. 84]).

Вступив на трон, узурпатор стал сорить деньгами и землями, заискивая перед простым народом и подкупая знать. Он увеличил пронии и признал их наследственными, сделав тем самым шаг от централизованного государства к раздробленности. Сразу же после коронации Михаил VIII женил своих братьев на знатных невестах, «… чтобы посредством брачных союзов привлечь на свою сторону дома главных сановников империи (Пах., [29, с. 88]…Что же касается войска и народа, то людям военным назначил он ежедневное довольствие, выполнил все, что обещано было им хрисовулами… А народу услужил он тем, что отворил тюрьмы, снял с должников казенные недоимки… защищал обиженных и вознаградил их своей щедростью, так что едва поступала на кого жалоба, тотчас был готов царский указ, повелевавший удовлетворить желание просителя; хотя через два года все эти указы были отменены… Палеолог исчерпывал казну обеими руками и мотовски расточал то, что собираемо было скряжнически»(Пах., [29, с. 88 сл.]).

Все эти меры несколько упрочили положение Палеолога, но для окончательного утверждения на троне требовалась победоносная война. Михаил II Ангел Эпирский, словно угадывая желание своего тезки, организовал антиникейскую коалицию и сам дал василевсу повод к началу открытого конфликта. Внешнеполитическая ситуация в то время явно сложилась в пользу Никеи. Константинопольский император Балдуин II, в равной степени опасавшийся и никейского, и эпирского войска, держал нейтралитет. С турками Палеолог сперва заключил договор о дружбе, а затем и вообще укрыл в Никее иконийского султана, бежавшего вместе с казной, гаремом и слугами от мятежей подданных и монгольской оккупации. Не упустил василевс и случая заручиться поддержкой влиятельных греков Константинополя, в расчете на скорый его захват раздавая им деньги и хрисовулы с различными обещаниями.

Весной 1259 г. севастократор Иоанн Палеолог, брат императора, нанес мощный удар по северо- восточным владениям эпирского деспота. Сочетая военные предприятия с дипломатическими интригами против Эпира, Палеолог добился главного — союз, созданный Ангелом, затрещал по швам. Осенью, когда у Пелагонии (во Фракии) для решающей битвы сошлись армии двух Михаилов, в рядах противников никейцев царили раздоры и взаимное недоверие. Измотанные стычками с конницей севастократора Иоанна и соблазненные блеском вражеского золота, отряды Ангела проиграли сражение до его начала. Михаил II и