или выслать за границу. Предполагалось, что Государь даст отречение и за себя и за Наследника. Хатисов просил Вел. Князя ответить, как он относится к этому проекту и можно ли рассчитывать на его содействие, так как он должен сообщить ответ князю Львову.

Великий Князь выслушал доклад и предложение спокойно. Он не высказал ни удивления и никакого протеста против проекта низвержения царствующего Императора. Великий Князь находил, что престиж Государя весьма подорван, но Великий Князь сомневался в том, примет ли сочувственно 'МУЖИК' низвержение царствующего Императора, поймет ли 'МУЖИК' смену Царя. Это было первое замечание Вел. Князя. Второй же вопрос, возникший у Вел. Князя был следующий: как отнесется 'АРМИЯ' к низвержению Государя. Желая разобраться в этих двух вопросах и желая, как он выразился, 'и подумать, и посоветоваться с близкими людьми', Великий Князь просил Хатисова приехать за ответом через два дня.

3 января Хатисов вновь явился во дворец. На этот раз Вел. Князь принял его в присутствии генерала Янушкевича. Великий Князь заявил Хатисову, что подумавши, он решил отказаться от участия в предложенном ему деле. И вот по каким мотивам. По его мнению, народ, т.е. 'МУЖИК' и 'СОЛДАТ' не поймут насильственного переворота и он не найдет сочувствия и поддержки в 'АРМИИ'. Великий Князь просил высказаться генерала Янушкевича и генерал кратко ответил, что и по его мнению солдаты не поймут насильственного переворота. Генерал смотрел в свою записную книжку и говорил, что армия включает не то десять, не то пятнадцать миллионов. Он делал какие-то подсчеты. На прощанье Вел. Князь пожал Хатисову руку, дружески с ним распрощался и Янушкевич. Хатисов послал князю Львову условную телеграмму об отрицательном ответе такого содержания: 'Госпиталь открыт быть не может'. Заговорщический центр с князем Львовым окончательно остановился теперь на замещении престола Наследником Алексеем Николаевичем при регенте Михаиле Александровиче.

Об этом Тифлисском эпизоде ни министр Внутренних дел Протопопов, ни Дворцовый комендант тогда не знали. Но А. И. Хатисов заверял меня, что, будто бы, перед самой революцией о нем был осведомлен Государь. Я не нашел подтверждения этому.

Сам Великий Князь никакого предупреждения Его Величеству не сделал.

Элемент измены Монарху, да еще Верховному Главнокомандующему во время войны в поведении Великого Князя, был налицо уже в тот момент. Эта измена, как увидим ниже, претворится в реальное действие ровно через два месяца; она подтолкнет на измену еще некоторых главнокомандующих армиями и сыграет главную роль в решении Императора Николая II отречься от престола.

Петербург кипел тогда всякими сенсационными слухами. Была предреволюционная горячка. Кое- что из конспиративных заговорщичьих кружков, хотя и в искаженном виде, но проникало в гостиные и кулуары Г. Думы. Из Москвы шли самые сенсационные слухи. Чуть не открыто говорили, что Государя принудят отречься. Имя будущего регента - Вел. Князя Михаила Александровича произносилось громко. Шел слух, что Вел. Кн. Мария Павловна приняла у себя его морганатическую супругу, как жену будущего регента... Все ждали какой-то развязки.

Тревожные слухи проникали и в Царскосельский дворец. Там атмосфера была тяжелая. 'Точно покойник в доме' - выразился один, часто бывавший там, человек. Царица почти все время лежала. Е. В. казалась измученной и физически, и нравственно. Дети, слыша многое по секрету от окружающих, тревожно посматривали на родителей. Среди ближайших придворных царила тревога, доходившая у некоторых дам до предчувствия катастрофы. Скептически грустно был настроен престарелый граф Фредерикс. Не раз заговаривал он о тщетности жизни и о том, что хорошо бы было покончить ее сразу, приняв хорошую, но верную дозу яда. По-стариковски, по-родительски, любя, предупреждал он Государя и, как всегда, его ласково благодарили и только. Верный слуга, адмирал Нилов уже давно потерял веру во всё. В своем домашнем кругу он бранился, а с друзьями не переставал повторять: 'будет революция, нас всех повесят, а на каком фонаре висеть - всё равно'. Он тоже ведь предупреждал Государя о заговоре, но его уже давно перестали слушать.

На женской половине против него велась сильная интрига. А. А. Вырубова и Н. П. Саблин были очень против него. Только личное заступничество Государя спасало его.

Только не вмешивавшийся ни во что, что не касалось его части, обер-гофмаршал граф Бенкендорф казался невозмутимо спокойным. Да Дворцовый комендант Воейков позировал самоуверенностью и всезнанием. О конкретных заговорах он ничего не знал. Он настолько верил заверениям Протопопова, что всё благополучно, а что если что и случится, то будет предупреждено и пресечено своевременно, что даже уехал в январе на неделю в свое имение в Пензенскую губернию. А, между тем, настроение было нехорошее даже и в Собственном полку.

В те дни, живший в Царском Селе Н. Ф. Бурдуков был однажды в гостях у богатого коммерсанта. Были там и офицеры Собственного полка. Улучив минуту, хозяин дома отвел Бурдукова в свой кабинет и с тревогой предупредил его. Видимо, положение очень плохо. Сидящие у него офицеры так резко порицают Императрицу. Они говорят, что Царица виновница всего происходящего и что Её необходимо устранить. Хозяин дома, большой патриот, был и поражен, и смущен.

Н. Ф Бурдуков на другой же день отправился к помощнику Дворцового коменданта генералу Гротену и передал ему об этом случае. Генерал посоветовал ему поговорить лично с генералом Воейковым.

Дворцовая сутолока последних лет так уронила престиж Царской власти, что в те дни можно было слышать среди придворных служащих: 'Ну, что же, не будет Николая Второго, будет другой'.

При всех, на редкость хороших душевных качествах Государь Николай Александрович редко кого привязывал к себе безраздельно, как Монарх, что и сказалось при перевороте.

Из ближайшего окружения, этими беспредельно преданными Государю людьми, были: граф Фредерикс, граф Бенкендорф, адмирал Нилов, князь Долгорукий, генерал Воейков, лейб-медик Боткин. Других, из близкого окружения Государя, я не помню...

Существовало довольно распространенное мнение, что Государь не знал, что делается кругом. Это совершенно ошибочно. Всякими путями, официальными и неофициальными, Государь знал всё, за исключением, конечно, тайной (конспиративной) революционной работы.

В январе месяце, не считая военных докладов, Государь принял более 140 разных лиц в деловых аудиенциях. Со многими Государь обстоятельно говорил о текущем моменте, о возможном будущем. Некоторые из этих лиц предупреждали Государя о надвигающейся катастрофе и даже об угрожавшей Ему лично, как Монарху, опасности.

Так, 3 января министр Иностранных дел Покровский откровенно предупреждал Государя о надвигающейся катастрофе. Он советовал Государю пойти на уступки, сменить Протопопова. Государь ответил, что он сгущает краски, что всё далеко не так плохо и что всё устроится. Покровский просил уволить его, но Царь настоял, чтобы тот остался.

5 января премьер князь Голицын докладывал о тревоге в обществе и о слухах из Москвы о предстоящем перевороте. Он доложил и о том, что в Москве называют имя будущего Царя. Государь успокаивал его и сказал: - Мы с Царицей знаем, что всё в руках Божиих. Да будет воля Его. А ведь это был доклад, очевидно, о планах князя Львова.

Накануне, Вел. Кн. Павел Александрович, делая доклад о гвардии, доложил все-таки о готовящемся государственном перевороте.

7 января Государь принимал председателя Гос. Думы Родзянко. Не участвуя в заговорах тогда против Государя, Родзянко знал о них многое. Лишь за несколько дней перед тем у него было собрание видных общественных деятелей, на котором высказывались самые крайние мнения. Приехавший из Киева Терещенко, член Г. Думы Шидловский и генерал Крымов доказывали необходимость свержения Монарха.

Родзянко доложил Государю, с присущей ему резкостью и прямолинейностью, что 'вся Россия' требует смены правительства, что Императрицу ненавидят, что Её надо отстранить от государственных дел, что в противном случае будет катастрофа. Однако, зная многое про подготовляющийся переворот, Родзянко не сделал Государю конкретных указаний в смысле лиц. Он лишь настаивал на устранении Царицы, на смене Протопопова, на даровании ответственного министерства.