Неприятные видения в эту ночь то возвращались, то уходили, здесь и там тревожа мой сон. Но, по- крайней мере, память постоянно была при мне, что уже можно было считать хорошим знаком. Выплывая из дремы, я чувствовала, как теплая рука Халка обнимает меня через одеяло, и от этого делалось спокойно. Я слушала его размеренное дыхание и снова проваливалась в сон.

Окончательно проснулась я уже ближе к утру, интуитивно определив время по внутренним часам. Скорее всего, заря еще не занялась. Потому что не было слышно щебета птиц, что любили сидеть на деревьях, как только первые лучи солнца пронизывали теплом прохладный утренний воздух.

Вокруг было тихо. И темно. Что, впрочем, уже стало привычным.

Халк спал. Беззвучно и неподвижно.

Каким-то образом я знала, что он пока не проснулся оттого, что я бодрствовала. Вероятно, беспокойные метания по кровати заставили меня откатиться в сторону, потому что теперь не касалась его. Оно и к лучшему. Меньше шансов его разбудить.

Рассеянно вслушиваясь в тишину, я размышляла.

О ранчо, о вчерашнем дне, о своей жизни, но больше всего о Халке.

Какой он? Действительно ли он верит, что все серьезно, а если так, то будет ли готов открыться?

Мне отчаянно хотелось знать больше — чем Халк занимался в прошлом, что привело его на ранчо и заставило осесть в Тали, ведь по всему видно, что не того характера он человек, чтобы добровольно растить пшеницу. Чувствовалась в нем сила воли, которой хватило бы на десяток людей, чувствовались так же и внутренние заслоны, которые ни открыть, как ни старайся, если не будет на то позволения.

Какие секреты хранил этот человек? Откуда такая закалка, железные нервы и какие-то непонятные способности, о которых никто ничего не знает? Если Халк с такой легкостью умел управляться с памятью другого человека, как с бумажным самолетиком, то что еще он умел? И почему? Ведь не учат такому, отдельно от другого…. Но чего именно другого?

Должно быть сюда как-то замешана Комиссия.

Я мало что знала о ней. По-крайней мере, не больше других. Власть всех городов держалась именно ими — странными людьми в серебристой форме с двумя белыми полосками на рукавах. У них не было офисов — этаких высотных зданий с вывеской «Комиссия», куда можно было бы обратиться с жалобой или предложением, но, тем не менее, они видели и слышали все. Другое дело, что вмешивались только туда, куда считали нужным. Кто-то боялся их, кто-то боготворил, я же лично никогда не встречалась лицом к лицу ни с одним из них.

Одни говорили, что первая встреча — всегда последняя, другие наоборот надеялись пронюхать больше, только вот никто не мог точно сказать, что нужно сделать, для того, чтобы такая встреча произошла. Люди путались и гадали, предполагали и домысливали, боялись и уважали, пытались подобраться ближе и держались на расстоянии.

Нельзя понять то, о чем практически ничего не знаешь.

Комиссия не била по рукам за нарушения, не накладывала штрафов, не вещала с экранов телевизоров, не предлагала избирать собственных членов, да и вообще проявляла себя только в исключительных случаях. И все же она существовала.

Это знали все.

И я могла поставить зуб на то, что только Комиссия могла научить Халка тому, что он знал.

Кто же он такой? Может, наивная я, думая, что по своей воле никто не захотел бы жить в Тали? Может, Халк именно сам выбрал это место, зная, что здесь можно хорошо заработать и быть не обделенным властью над другими? Ведь ходил же он в местные клубы, выпивал и играл с другими оунерами, позволял нещадно колотить работников и вообще, выглядел весьма спокойным, живя на ранчо. Да еще и одним из самых жестоких считался….

Странно все это. И как-то нелепо.

Если смотреть со стороны, как бы с позиции логики, то все было вполне закономерно. Человек, который хотел высоких доходов и положения в обществе (пусть даже и таком обществе) мог приехать в Тали, получить соответствующие документы и поселиться здесь, наслаждаясь жестокостью местных законов, которые позволяли нещадно эксплуатировать труд заключенных себе в угоду.

Но был ли таким Халк?

Действительно ли он наслаждался избиением заключенных, этим пустынным ранчо и жил ли припеваючи, по-барски раздавая указания охранникам и собирая прибыль с бесчисленных урожаев?

Что-то внутри меня отказывалось верить в эту идею. Не тот у него характер. Слишком много справедливости он показывал в тех ситуациях, на которые, будь он на самом деле эгоистом, мог бы закрыть глаза.

Да, заключенные все же умирали. Значит, Халку было зачем-то нужно поддерживать эту видимость «жестокости». Но внутри он жестоким не был. Я могла бы в этом поклясться.

Тогда кто он — тот человек, что спит на расстоянии вытянутой от меня руки? Почему он здесь? Почему делает то, что делает, хотя это не вяжется между собой логически?

— О чем ты думаешь?

Я вздрогнула от звуков голоса. Я не заметила, когда он проснулся.

— У тебя болит голова? — Встревожено спросил Халк и дотронулся до моего лба.

Я неосознанно подтянула одеяло ближе к подбородку, будто оно могло помочь мне скрыть недавние мысли и сомнения.

— Нет, голова не болит. Я…. просто… размышляла.

— О чем?

Вот же какой! Только проснулся, а уже хочет все знать. Говорить или нет? Сказать, что думала о себе или признаться, что думала о нем? Ай, была не была!

— О тебе, Халк.

Зашуршали простыни, прогнулся матрас — Халк приподнялся на локте и теперь был гораздо ближе ко мне. Через секунду осторожные пальцы погладили мою щеку, а лба коснулось его дыхание.

— О чем именно?

Я замялась. Не знала, как правильно сложить слова в единую конструкцию, которая бы точно и ненавязчиво выразила мои мысли. Ведь здесь либо быть честной до конца, а там будь что будет, либо юлить и вызнавать крупицы информации по песчинкам, не боясь нарваться на какой-нибудь ответ, который впоследствии не придется по душе.

И так не вовремя его пальцы принялись ласково гладить щеку.

Но юлить не хотелось. Если суждено мне увидеть отпор, то пусть так оно и будет. Зато я буду знать сейчас, а не потом. И я решилась.

— Я думала о том, что все между нами идет к сближению.

— И?

Вопрос прозвучал не раздраженно, а с любопытством. Это обнадеживало.

— И это будет означать, что из просто двух людей, которые испытывают влечение друг к другу мы превратимся в… нечто большее.

Халк молчал. Ждал продолжения.

— Правильно?

— Правильно. Тебя это пугает?

— И да и нет. — Я снова задумалась. Объяснить оказалось труднее, чем я думала, но я не сдавалась. — Меня не пугает мысль о том, чтобы быть с тобой. Нет…. Наоборот. Я этого…. хочу….

— Тогда что тебя пугает?

— Меня пугает, что я хочу знать о тебе больше. Хочу, чтобы ты был со мной открыт.

— У тебя ведь есть какие-то конкретные вопросы, так?

— Да…. — Я смутилась.

Может быть, он вообще не планировал никакой серьезности в наших отношениях, а тут я — с утра пораньше, да еще и с такой запутанной женской демагогией. Надо было мне все-таки промолчать.

Я мысленно выругалась — нет, ну надо же было начать эту тему ни свет ни заря! Человек только проснулся, а я уже пытаюсь вывернуть его наизнанку. Так что же делать? Продолжать тянуть из него жилы или замолчать и пойти против себя?