образом прознали, что увеличение порций их питательного рациона — моя заслуга. Их благодарность мне была приятна, но не ради нее я совершала «великие» дела, я бы, скорее, предпочла остаться в тени, чем слышать их глухое, прерываемое кашлем, «спасибо».
Тем не менее, именно это слово чаще всего звучало в течение последующих двух часов, пока я раздавала перчатки, чистила, смазывала и бинтовала раны на их ладонях. Затем, с некоторыми усилиями, я разобралась в инструкции по применению таблеток от кашля и раздала их присутствующим, предварительно объяснив, как и зачем их следует пить. Мужчины смотрели на меня все более дружелюбно, а уж когда я достала последний подарок — маски, защищающие лица от пыли, они и вовсе стали похожи на нормальных людей, способных радоваться жизни. Вокруг забубнили, заулыбались, примеряя неожиданный, но такой нужный подарок.
В конце мероприятия ко мне подошел один из каменоломов — лицо его, испещренное тонкими линиями морщин, выглядело побитым ветром, тяжелой жизнью и болезнями, но в глазах все еще продолжал жить неукротимый дух сильного человека — в одной руке он держал только что приобретенную маску и таблетки, другая рука была сжата в кулак.
— Вот. — Сказал он и разжал ладонь. — Возьми это. Пусть будет твой — на удачу.
Он протянул мне небольшой сверкающий синий камень, похожий на сапфир. Даже без огранки тот выглядел великолепно и радостно переливался ультрамариновыми оттенками в солнечных лучах. Не успела я поблагодарить за щедрость, как меня окружили другие мужчины. Почти каждый из них принес по камню — и не только синие, а красные, розовые, прозрачные и даже зеленые.
— Ну, что вы! Зачем вы мне их даете — пусть остаются у вас! — Стала отбиваться я, отчаянно смущаясь, но под взглядом старика, который первым дал мне самоцвет, я замолчала.
— Возьми, девочка. Нам — все одно — они ни к чему, все равно здесь они ненужные безделушки, а тебе, может, и пригодятся. Мы хозяину даже не говорим, что здесь есть жилы, и ты не говори, не стоит оно того. А камни возьми. Когда-нибудь ты отсюда выйдешь….
— И вы выйдете! — Запротестовала я.
— Может, и выйдем, не суть…. — Перебил он меня и посмотрел на противопыльную маску. — Ты нам годы жизни добавила. Это стоит дороже, чем любые алмазы, а отблагодарить нам тебя хочется. Не отказывайся.
Я растерянно посмотрела на груду разноцветных камешков, что уже лежала на ладони, а еще на окруживших меня людей, каждый из которых все еще держал «подарок». Из барака уже подоспел довольно молодой парень, держащий в руке чей-то темный носок, куда и отправились остальные сувениры. Напоследок, я добавила туда свои, носок завязали узелком и протянули обратно мне.
— Спасибо тебе. Ага…. спасибо! И за маски, и за перчатки…. И за лекарства…. — Слышались голоса.
— Ну, что вы…. — Только и повторяла я, окончательно смущенная, пытаясь выбраться из толпы и при этом не прослезиться. — Таблетки только не забывайте пить. Я лекарств я потом еще привезу….
Они махали мне рукой на прощанье. Я видела это даже с вершины холма, где один только ветер пригибал к земле выжженную траву и разрозненно стрекотали цикады.
А потом опять были страницы перевода, вечера на крыльце, мимолетные встречи с Халком и другими обитателями дома и снова поездки по магазинам. Постепенно я приобрела простые, но удобные кепки для тех, кто работает на полях, перчатки для сборщиц ягод, новые кухонные полотенца и передник Табите и еще много нужных и полезных мелочей для работников ранчо и там и здесь. Я уже даже не пыталась вести счет или запоминать сделанное, просто записывая новые идеи на листок в конце тетради, а при следующей поездке в город исполняла задуманное.
Халк — отдельное ему спасибо — в мои благотворительные дела не вмешивался, хоть, я и была уверенна, знал о них. Он вообще предпочитал делать вид, что постоянно занят или же был занят на самом деле. Я теперь задумывалась о нем чаще, чем раньше, но не спешила вдаваться в объяснения собственного поведения. Возможно, причиной тому были сплетни, которые вдруг стали всплывать наружу уже через пару недель после того, как я начала заниматься переводами.
Мои обновки и прибавившийся на руке браслет, конечно, не остались незамеченными. Злые или уж просто неустанные языки местных фантазеров тут же начали строить предположения о моих изменившихся взаимоотношениях с хозяином ранчо. А мой отдохнувший, благоухающий после ароматного душа и расчески вид, лишь укреплял их веру в правильности собственных предположений. На меня косились и шептались, но не в открытую, и чаще даже не злобно, а больше скрытно и тихо, чтобы, упаси господи, не вызвать гнев самого Халка. Так же свою роль сыграло чувство уважения ко мне среди местного населения — ведь именно благодаря мне у многих появились облегчающие жизнь мелочи, а зона «33» быстро учила ценить их. В довесок ко всему — никто не мог похвастать точными знаниями о том, ночевала ли я хоть раз в хозяйских покоях или нет. Однако, как издавна известно, людям не требуется наличие точной информации, чтобы начать сплетни.
Меня же предположение о месте Халковой «любовницы» удивляло, забавляло или, в зависимости от настроения, вовсе оставляло равнодушной. Пусть думают, что хотят. Ведь неизвестно еще, что бы подумала я сама, увидев, что одна из девушек, зачастившая к нему на личную территорию, стала преображаться ни по дням, а по часам, прихорашиваться, да еще и почти бесконтрольно заниматься, чем вздумается. Конечно, какие еще выводы оставалось делать местным обитателям?
Даже Табита посмеивалась и глубокомысленно замечала, что, дескать, люди всегда что-нибудь додумывают, а вот мозги для этого есть не у всех, хоть им и хочется в это верить. Я с ней соглашалась, но мысли об этом, то и дело возвращались в мою грешную голову. Не то, что бы я доходила до серьезных размышлений на тему «а каким Халк мог бы быть, если бы мы действительно…», ведь я до сих пор не могла разобраться в его характере и поступках, но, тем не менее, я часто ловила себя на мыслях об этих сплетнях, когда сидела на закате, потягивая чай перед сном или любуясь переливами подаренных мне камней в закатном свете уходящего дня.
Халк в моем представлении был темной лошадкой — человеком со множеством противоречий и тайн. Одни видели его беспощадным тираном, не имеющим ни капли жалости, другие боялись без видимых причин — их тоже можно было понять, один только взгляд мистера Конрада чего стоил, если тот бывал напряжен. А уж если злился…. Хотя такого на моем веку не случалось. Так или иначе, Халк всегда держал себя в руках, только невидимое поле вокруг него менялось, если случалась перемена настроения, да и то, я не была уверена, что кто-то еще ощущал эту совершенно невидимую субстанцию. Но никогда на моей памяти, Халк не кричал, не вопил и не брызгал слюной, скорее наоборот — его сдержанность была чрезмерно прочной даже в критические моменты. Да, чрезмерно. Иногда меня охватывало нелогическое желание пролезть глубже под его защитную оболочку и узнать, чем же хозяин имения является на самом деле? Но в своих попытках я не была особенно настойчива, не потому как не видела в этом смысла, а просто потому что уж больно хорошей кладки была выстроена вокруг него стена.
И все же некоторые моменты царапали мой разум, будто камешки с острыми краями. Халк был проницателен, спокоен, уравновешен, умен и вообще обладал всеми теми качествами, которые необходимо нормальному человеку и бизнесмену. Да, именно нормальному. Но не тирану — владельцу ранчо «Райский уголок» в пустыне. И, тем не менее, Халк упрямо держал имидж одного из самых жестких людей Тали — «слава» о его беспощадном отношении к людским ресурсам успела не по одному кругу обойти город сверху донизу. И ведь была в этом правда — надсмотрщики то и дело гробили чью-то жизнь, не особенно задумываясь о последствиях, потому что никогда не были за это наказаны. Но сам Халк не принимал в этом непосредственное участие, хотя мог бы — смещая ситуацию, как в хорошую, так и в плохую сторону — мог, но не делал. И в этом была странность.
Я несколько раз пыталась завести разговор о характере Халка с Табитой, но она умело уходила от темы, либо оставляла комментарии при себе, чем неизменно повергала меня в пучины еще более глубинного размышления. Вот уже некоторое время мне казалось, что что-то важное оставалось за кадром, словно невидимая рука держала занавески плотно задернутыми, и пробраться к этому у меня не выходило ни на шаг, а посему я оставляла попытки понять то, чего не видела. И все же я продолжала слушать и наблюдать.
