полномочия и передал их своим заместителям. А тут, видишь ты, выздоровел.
— Так, а почему данный вопрос не обсудили с нами? — вкрадчивым, будто у Чеширского кота голосом интересуется начальник контрразведки.
— А вы все временно отстранены решением Думы, вам, скорее всего, вот-вот об этом сообщат, — Зарубин, наконец, отдышался и говорил почти спокойно.
В этот самый момент в углу стола затрезвонил белый телефон без кнопок и наборного диска — «вертушка»[3]. Стоявший ближе всех генерал МЧС поднял трубку и представился, а потом просто некоторое время молча послушав, опустил трубку на рычаг и все так же молча кивнул. Всем все стало понятно и без слов.
— Вот оно значит как? — все тем же тоном что-то задумавшего Чеширского кота, тянет контрразведчик. — Однако что-то увлеклись наши «сенаторы». Вадим Евгеньевич, твои как, готовы?
— Мои? — переспросил армейский генерал-лейтенант. — Давно «на казарме» в трехминутной готовности сидят, приказа ждут.
— Отлично. А у вас, Дмитрий Борисович, как? Готовы?
Стоявший до того молча подполковник «Альфы» коротко кивнул.
— Готовы.
— Значит, товарищи офицеры, поднимайте свой личный состав. Хватит, заигрались наши либералы.
— Это что же, — удивленно огляделся по сторонам Воронин. — Государственный переворот?
— Нет, Станислав Сергеевич, — резко и жестко ответил фээсбешник, — это отстранение от власти толпы баранов, которые собрались не только сдохнуть сами, но и всех остальных за собой утянуть. Или у вас есть желание отдать концы за их амбиции?
Ничего подобного Воронин, разумеется, не испытывал.
— Так, — контрразведчик снова обернулся к армейскому генерал-лейтенанту, — работаем по второму варианту. Никаких танков на улицах, никаких толп революционных матросов, лезущих на ворота Зимнего. Все сделаем тихо.
— А получится? — тот смотрит с сомнением. — Все ж таки не двоих-троих человек «из обращения изымать» придется. Скорее — полторы-две сотни, да плюс семьи. Как люди-то отреагируют?
— Да бросьте вы! — отмахивается «пиджачный» из ФСБ. — Кто вообще фамилии и лица этих балаболов помнит? Кому они интересны? Главное — сработать быстро и избежать огласки. А потом, если сможем хоть дела наладить, то никому и не интересно будет, кто именно там наверху заседает…
На столе снова затрезвонил телефон, на этот раз обычный. Теперь на звонок ответил Воронин.
— Из штаба военного округа звонили, — сообщил он, повесив трубку. — Ходаков застрелился. Отдал приказ, принял доклад об исполнении, вышел в соседнюю комнату и… Из табельного…
— М-да, — после небольшой паузы протянул армейский генерал. — А я уж было решил, что совсем Ходаков скурвился… Это чем же они его так прижали-то?
Контрразведчик был настроен куда циничнее:
— Что ж, ребятам моим работы меньше. И, кстати, толковая мысль! Самым дубоголовым и упертым, кто не поймет, что лучше помалкивать в тряпочку и жить, можно такие же «муки совести» устроить. Как, Дмитрий Борисович, справятся ваши парни?
— Подполковник из «Альфы» снова молча кивнул. Такие как он вообще обычно отличаются редкостным немногословием. Им ни к чему сотрясать воздух словесами, за них все скажут дела.
— Ну, значит, вопрос решенный, — кивнул начальник ФСБ. — Действуйте, товарищи офицеры. Да, Станислав Сергеевич, у нас к вам серьезное предложение. Новому правительству нужен руководитель. Если на эту должность встанет кто-то из нас, то все станет слишком похоже на какую-нибудь чилийскую хунту. А вы — человек гражданский, политик. Мы к вам с самого начала присматриваемся, толк из вас выйдет, а уж мы все в меру сил поможем.
От воспоминаний Воронина отвлек мелодичный сигнал интеркома.
«М-да, старею», — мелькнула в голове грустная мыслишка. — «Стыдоба! Замечтался, словно пенсионер на лавочке».
— Слушаю, Валентина Ивановна, — ответил он, нажав помаргивающую зеленым ободком вызова кнопку.
— Станислав Сергеевич, здесь Зарубин.
— Скажи, пусть проходит.
В открывшуюся дверь чуть ли не боком протиснулся и тяжелой походкой пожилого носорога направился к столу Министр обороны Югороссийской Республики генерал армии Зарубин.
«И, похоже, не один я старею», — снова подумал Воронин, глядя на глыбоподобную фигуру старого товарища, которого помнил еще крепким, гибким и жилистым курсантом Рязанского воздушно-десантного училища. — «Видно, скоро пора будет нас в утиль списывать. Хотя прямо сейчас еще рановато. Повоюем».
— Господин Президент, — начал, встав во фрунт, докладывать вошедший.
— Слушай, Исаев, ну хоть ты-то не подкалывай!!!
Этот анекдот про встретившихся в коридоре Рейхсканцелярии в самом конце войны Гитлера и Штирлица оба знали еще с курсантских времен. Зарубин, прерванный на полуслове, сначала озадаченно хрюкнул, потом широко улыбнулся и, отодвинув от стола одно из кресел, с видимым удовольствием в него плюхнулся.
— Ну, если «без чинов», так я присяду, пожалуй. А то с самого утра на ногах. Умаялся уже.
— Как там вообще обстановка, Алексеич?
— Тебе как, о самых последних событиях, или в общем? — вид у только что блаженно развалившегося в кресле Зарубина враз стал собранным и деловитым.
— Давай-ка в целом, краткой выжимкой. А то в последнее время столько всего навалилось — голова кругом.
— И не говори, Сергеич, — сочувственно закивал головой генерал. — У самого — ничуть не лучше. Стареем, наверное…
Воронин коротко хохотнул и пояснил удивленно поглядевшему на него другу:
— Буквально за секунду до того, как ты вошел, о том же самом думал. Видно — не ошибся.
— Ничего, старые кони борозды пока не портят, — махнул рукой генерал. — Так, ладно, значит, по порядку: туркам удалось-таки остановить наше наступление, и бои перешли в стадию позиционных. На данный момент линия фронта проходит по рубежам Батуми-Ахалкалаки-Гюмри-Раздан-Мартуни-Истису- Агдам-Кюрдамир-Гобустан.
Президент Югороссии вполоборота развернулся к крупномасштабной карте на стене и, близоруко прищурившись, надел очки.
— Значит, в Грузии мы стоим уже почти по линии старой, довоенной еще границы?
— Так и есть, — согласно качнул бритой наголо головой Зарубин. — И в Азербайджане почти половину территории под себя подмяли. Баку и Сумгаит заняли с моря. Морпехи сработали — хоть в учебник их действия заноси! Сложнее всего в Армении: местного, коренного населения, считай, и не осталось, давно всех повырезали. Там сейчас одни турки, те, что с зараженных территорий переселенные. Уходить им некуда, дерутся, как сумасшедшие. Не то что каждый дом, каждый камень в крепость превращают. Очень серьезный противник.
— Кстати, с Тбилиси что?
— Пока в плотном кольце. Работаем артиллерией. Генштаб считает, что пока вводить в город мотопехоту еще слишком рано. Рискуем заполучить еще один Грозный. Помнишь первую кампанию?
— Такое забудешь, пожалуй! — передернул плечами Воронин. — Ну, значит, правильно. Снарядов много. Уж лучше их расходовать, чем людей. А почему только артиллерия? С авиацией что?
— Ну, во-первых, Тбилиси очень хорошо прикрыт. Тамошним батареям ПВО наши «лайбы» тихоходные — настоящий подарок. А во-вторых, что-то там напортачили наши «очкарики» и ресурс моторов оказался намного меньше проектного. Уже сейчас из семидесяти пяти наших «бомберов» и десантных транспортов полсотни в воздух поднимать просто опасно, гробануться могут в любую секунду, их сейчас со
