Шон покачала головой.

– У нас полно фиг. И мы еще не пробовали ловить рыбу. Завтра я примусь за это дело.

Дэвид вымыл посуду один и пошел в палатку Мег. После обеда она держалась особняком, и Дэвид понял, что с ней творится что-то неладное. Он боялся, что она сдастся.

Мег была одета точно так же, как в ту ночь, когда он увидел ее с Тэсс; она была в длинной синей рубашке – на этот раз застегнутой – и босиком. Когда Дэвид зашел в палатку, она держала перед собой вытянутую руку, на кончике указательного пальца темнела капелька крови.

– Как ты? – спросил Дэвид, присаживаясь на кровать.

Ее глаза увлажнились.

– В моем приборе сели батарейки. Я купила новые перед самой поездкой, но от жары или еще от чего… – Она размазала каплю крови по пластиковой полоске. – Теперь придется пользоваться цветовой таблицей. – Мег показала ему таблицу на оборотной стороне коробочки с пластиковыми полосками. – Полоски тоже кончаются. Скоро я не смогу определять количество сахара в крови. Я и так запуталась с дозами инсулина. Я думала, что гусеницы помогут, но не смогла…

– Так же, как и я. – Дэвид улыбнулся и взял ее за руку. Едва ли в джунглях нашлось бы что-нибудь холоднее ее пальцев, и он накрыл их другой ладонью. – Я собираюсь объяснить Шон, почему мы должны воспользоваться ружьем. Она поймет.

– Нет, пожалуйста, не рассказывай ей обо мне. Она уже и так меня ненавидит.

– Нет, это не так. Она совсем другой человек. – Он и в самом деле не замечал, чтобы Шон кого-нибудь ненавидела, за исключением его самого.

– Пускай она сперва попробует половить рыбу. Рыба – прекрасная еда.

– Ты уверена, что еще сможешь подождать?

– Да. – Мег изучала цифры на цветовой таблице, она покачала головой. – Кажется, восемь единиц, – сказала она, заправляя шприц.

– Мег.

Она подняла голову.

– Сделай небольшой допуск на дополнительную затрату энергии, идет?

Она недоуменно нахмурилась.

– Почему? Я же ложусь спать… О! – Она улыбнулась, густо покраснев. – Я хочу, Дэвид, но я…

Он приблизился к ней и расстегнул верхнюю пуговицу ее рубашки, затем вторую и третью. Мег сидела неподвижно, держа одну руку на колене, другой сжимая шприц. Он слышал, как она глотнула слюну, чувствовал ее дыхание на своей щеке. Расстегнув все пуговицы на ее рубашке, Дэвид провел пальцами по ее коже над талией.

– В какой бок?

– Что?

– В какой бок ты будешь делать инъекцию?

– О! – Мег посмотрела на шприц в своей руке, словно не понимая, как он туда попал. – Я и забыла. Кажется, в левый.

Он приподнял ее рубашку с левой стороны и увидел, как золотистые пряди ее волос ниспадают на грудь. Она вколола инсулин в свою шелковистую кожу. Когда она укладывала шприц в футляр, ее руки дрожали.

– Только не нервничай, – сказал он. – Мы не должны нервничать.

– Дэвид, я хочу. Я сама хотела попросить тебя, чтобы сегодня вечером мы… Но я действительно нервничаю. – Она запахнула рубашку на груди. – И если мы переживем это путешествие, я не хочу забеременеть.

Он улыбнулся.

– Мне сделали вазэктомию несколько лет назад.

– Правда? Дэвид кивнул.

Она несмело прикоснулась к его плечу.

– Ты хоть понимаешь, что это ничего не изменит? Я хочу сказать, что все равно останусь лесбиянкой.

Он пожал плечами.

– В этом деле ты разбираешься лучше меня. Она встала перед ним на колени, зажала его лицо между ладонями и очень мягко, очень нежно поцеловала. И тут же отклонилась назад, кусая губы. – Я бы хотела, чтобы ты был женщиной, – сказала она. – Я бы не чувствовала себя такой развалиной.

– Что мне сделать, чтобы ты так не нервничала?

– Лучше всего будет, если ты простишь мне мою… неуклюжесть.

Он улыбнулся. Какая она милая. Он притянул ее к себе и нежно целовал, пока она расстегивала его рубашку. Он спросил, как ей будет удобнее. Мягкость была ее единственным требованием, и он беспокоился только о том, как бы его пальцы, стягивавшие с нее рубашку, не оказались слишком грубыми и жадными, как бы его губы не сдавили ее грудь слишком пылко. Ее робость возросла, когда он просунул руку между ее ногами, и он понял, что слишком спешит. Он встал на колени у ее ног и окинул ее взглядом. При свете керосиновой лампы каждый дюйм ее тела отливал золотом. Подушка пылала от прикосновения золотистых прядей ее волос.