— Закончив дело и застегиваясь, он вдруг замечает супругу и говорит, ничуть не стесняясь: это ничего, Софья, это только чтобы лучше влиять на здешний народ…
Когда отзвучал взрыв хохота, заговорил и Новицкий:
— Замечательная натурная зарисовка, граф! У вас положительные способности к наблюдению.
Новицкого здесь уже знали многие, и кружок разделился надвое, освобождая ему проход. Бранский заметил его и поклонился. Сергей продолжил:
— Вы передавали так живописно, будто сами принимали участие в этой сцене. Но если да, то в каком же качестве?
Бранский выкатил глаза, еще более побагровел и сделал два быстрых шага вперед, будто намереваясь смять злоязычного обидчика и растереть в прах. Но тот стоял твердо, и графу пришлось тоже остановиться.
— Вы!.. — потрясал он здоровенными кулаками. — Вы!..
— Я к вашим услугам, любезнейший. Ваши друзья, безусловно, знают, где можно меня найти. Засим, господа… господа…
Он кивнул графу, раскланялся на обе стороны, повернулся и направился к выходу, стараясь идти по возможности ровно, хотя кровь отчаянно стучала в виски, подскакивало к горлу сердце, и пол самую малость покачивался под ногами…
На место дуэли они приехали первыми, едва ли не затемно. От реки поднимался ветер, холодил лоб и щеки, проникал за расстегнутый воротник вицмундира. Сергей прохаживался вдоль края обрыва, радуясь, что противник задерживается и дает ему время собраться, привести в согласие тело, душу и мысли.
Потом он увидел подъезжающий экипаж. Открытая пролетка, запряженная парой, шагом поднялась в гору и покатила по плоскости. Следом за ней ехали рысью два верховых.
— Видите, Новицкий, — обратился к Сергею один из его секундантов, рыжий егерский капитан. — Граф поступает вполне разумно. Сбережет силы, и рука не будет дрожать.
Новицкий улыбнулся:
— Мы сами предоставили ему преимущество. Когда согласились, что это он привезет доктора. Впрочем, я рад, что приехал в седле. Знаете, Тенин, холодный утренний воздух бодрит, проясняет разум. Что же до прочего, то мы достаточно отдохнули.
— Надеюсь, — бросил капитан Тенин. — Что же, я подойду к Меркурьеву. Вы, Новицкий, не будете возражать, если я попробую еще раз примирить вас?
— Разумеется, нет. Но как вы представляете себе возможное примирение? Мы все тут же забываем сочиненную Бранским мерзость?
Тенин несколько секунд смотрел на Новицкого, соображая его слова. Потом печально развел руками и отошел.
Сергей же повернулся к обрыву. Далеко внизу, в ущелье пенилась и шумела Кура, сдавленная высокими стенами, которые она сама же давным-давно выточила в камне. На другом берегу поднимался круглый холм, окруженный мощными стенами Нарикалы[35]. Справа, выше по течению, словно кукольный дом, своей же уменьшенной копией виднелся коричневый храм Метехи, нависший над подбежавшими к самой воде садами, а дальше, окаймляя раскинувшуюся в стороны речную долину, тянулись к чистому небу голубоватые горы, торопливо нахлобучивая белые шапки.
Солнце вставало впереди, не спеша, отгоняя тень все дальше от гор. Сергей прикинул, что лучи его придут и на эту плоскость, но когда уже все будет закончено. Когда одного из них погрузят в пролетку, а другие уедут верхами, рассуждая о высшей силе и человеческой слабости.
— Я говорил с Меркурьевым. Он утверждает, что примирение невозможно.
Новицкий повернулся к Тенину и ждал продолжения. Он знал, что Бранский не захочет мириться почти у барьера. Многое можно было сказать дурное о графе, но он был не из трусливых.
— Мы подтвердили расстояние в двенадцать шагов. Становитесь спинами, по сигналу оборачиваетесь и стреляете. В случае обоюдного промаха дуэль продолжается до трех раз. — Он наклонился вперед и почти прошептал в самое ухо Сергею: — Так мы надеялись и уравнять шансы и сделать их минимальными для обеих сторон.
Сергею показалось несуразным соображение, что исход поединка может зависеть от таких деталей, совершенно незначимых. Но он поблагодарил капитана, поскольку тот и так подвергал себя известной опасности, соглашаясь участвовать в дуэли, хотя бы в качестве секунданта.
Площадка тянулась с запада на восток, и устроить равные условия для обоих противников сочли невозможным. Бросили жребий, и Новицкому выпало стоять лицом к солнцу.
— Не смотрите на свет, — озабоченно прошептал ему Тенин. — Потом будет трудно поймать фигуру противника. Лучше сощурьтесь и глядите на землю.
Меркурьев отмерил расстояние между барьерами, которые изображали шинели. Бранский, не глядя, взял пистолет. Новицкий забрал оставшийся.
Сталь, согретая ладонями секундантов, не холодила пальцы, но по плечам пробегал колючий озноб, хотя Сергей не мог решить что же тому причина: утренняя свежесть или страх перед будущим.
Он перешагнул свернутую шинель, согнул руку, поднял ствол чуть выше плеча и стал лицом к крепости, слыша, как за спиной о чем-то переговариваются секунданты.
— Господа! — взволнованно крикнул Тенин. — Я считаю медленно до пяти. Как только выкрикну «пять», поворачиваетесь и стреляете сразу,
Как суетится этот егерский капитан, неприязненно подумал Сергей. Или он рассчитывает, что его подопечный легче и потому может оказаться быстрее?..
Странная мысль вдруг завладела его сознанием: ничего в этом мире не бывает случайного. Эти горы, эта река, этот храм, словно естественным образом выросший из чудовищных скал, обрывающихся к бурлящей воде. Все в этом мире рассчитано и обусловлено. Даже их случайная вроде бы ссора с Бранским уже заранее была записана на листах неведомой книги. Так же и результат этой дуэли известен, а потому…
— Два!.. Три!.. — отчеканивал Тенин…
Какое-то еще важное соображение мелькнуло в самом уголке мозга, но он уже не успевал его ухватить…
— Четыре!.. Пять!!!
Новицкий крутанулся на пятках и успел увидеть пятно, очевидно бывшее Бранским. Но едва выпрямил руку, как страшный удар обрушился на него, отбросил назад, во тьму, вдруг хлынувшую со всех сторон…
Валериан въехал во двор, спешился, привязал жеребца к забору. Босоногие, голозадые дети копошились возле овальной лужи, пихали друг друга в грязную воду и громко кричали друг другу слова веселые, но не обидные.
Объемная женщина, скрестив на груди руки, сидела на открытой галерее первого этажа. На вопрос, где жилец, молча подняла глаза к потолку и снова перевела взгляд на русского генерала.
Отсчитывая шпорами деревянные ступени, Мадатов легко взбежал по винтовой лестнице, крутившейся возле столба, вынесенного метра на полтора-два от наружной стены. Ступил на галерею, окаймлявшую дом, и прошел до первой двери в комнаты.
— Вы не имели права так рисковать собою. Вы забыли, что уже не принадлежите только себе… — услышал он, едва переступив невысокий порожек.
Странно знакомый человек в черном вскочил на ноги, едва заметив Мадатова, кивнул ему и проскользнул мимо. Валериан поглядел ему вслед, напрягая напрасно память, но тут же повернулся к Новицкому.
Тот полусидел на широкой тахте, прислонясь спиной к подушкам, сложенным высокой и прочной горкой. Одеяло подтянул до половины груди, оставляя видимой белую рубаху, на которой четко выделялась черная косынка. Кусок ткани, связанный в кольцо, поддерживал согнутую правую руку.
— Здравствуй, Новицкий! — громко сказал Мадатов, усаживаясь на трехногую табуретку, стоявшую рядом.
