который завоевал вражескую страну, но вынужден умасливать побежденный народ, прежде чем его труды могут считаться завершенными. Я поймал профессора врасплох. И теперь моей целью стало не дать ему пожалеть о том, что он позволил поймать себя врасплох. А потому мне следовало держаться своего поста на ферме с упорством пиявки в расцвете ее сил. Впереди ждали трудности, тут сомневаться не приходилось. Едва новость о том, что Укриджа в наличии нет, станет достоянием гласности, сразу начнется потоп. Кредиторы покончат с пассивной тактикой и приступят к действиям. Конечно, оставался шанс, что агрессивные вылазки будут совершать только враги у наших ворот, торговцы Комбе-Регис. Но куда вероятнее, что новости распространятся шире и на поле брани поспешат торговцы Дорчестера и Аксминстера.

После обеда я призвал Бийла на военный совет. Время для веселых шуточек миновало. Я сказал:

— Бийл, мы вляпались.

— Сэр?

— Такой отъезд мистера Укриджа оставил меня в крайне неприятном положении. Мне хотелось бы обсудить его с вами. Полагаю, вы знаете, что мы… что мистер Укридж задолжал значительные суммы местным торговцам?

— Да, сэр.

— Ну, когда они обнаружат, что он… э…

— Смылся, сэр, — услужливо подсказал Наемный Служитель.

— Уехал в Лондон, — поправил я. — Когда они обнаружат, что он уехал в Лондон, они, весьма вероятно, примутся нас допекать.

— Да, сэр.

— Думается, завтра они все будут здесь. Новости такого рода разлетаются с быстротой молнии. Суть в том, что делать нам?

Никакого образа действий он не предложил и продолжал небрежно стоять по стойке «смирно».

Я продолжал:

— Определим точнее нашу ситуацию. Сам я хочу обязательно жить здесь и дальше, по меньшей мере еще полмесяца. Разумеется, моя позиция проста. Я гость мистера Укриджа и буду продолжать делать то, чем занимался до этого дня. Он пригласил меня сюда присматривать за курами, а потому я буду продолжать присматривать за ними. Осложнения возникают, когда мы перейдем к вам и миссис Бийл. Полагаю, вы не захотите после этого оставаться здесь?

Наемный Служитель почесал подбородок и поглядел в окно. Луна уже взошла, и в ее смутном свете сад выглядел прохладным и таинственным.

— Местечко это красивое, мистер Гарнет, сэр, — сказал он.

— Что есть, то есть, — сказал я, — но как насчет остального? Вопрос об оплате вашего труда. Есть задолженность?

— Да, сэр. За месяц.

— И миссис Бийл, полагаю, в таком же положении?

— Да, сэр. За месяц.

— Хм-м… Ну, Бийл, по-моему, вы ничего не потеряете, если останетесь.

— Уж во всяком случае, меньше получать не буду, сэр, — согласился он.

— Вот именно. И, как вы говорите, местечко это красивое. Так что с тем же успехом вы можете остаться и помогать мне на курином выгуле. Как по-вашему?

— Слушаюсь, сэр.

— И миссис Бийл тоже согласится?

— Да, сэр.

— Превосходно. Вы герой, Бийл. Я вас не забуду. Через неделю я получу чек из журнала за рассказ. И тогда рассмотрю вопрос о задержанной заработной плате. Пожалуйста, скажите миссис Бийл, что я весьма ей обязан.

— Да, сэр.

Уладив это щекотливое дельце, я закурил трубку и вышел с Бобом в сад. На ходу я осыпал Укриджа проклятьями. Какая гнусность вот так меня бросить! Даже не будь я его другом, это было бы мерзко. А тот факт, что мы знакомы столько лет, делал его поступок вдвое хуже. Он мог хотя бы предупредить меня, предоставить мне возможность покинуть тонущий корабль вместе с ним.

Однако, одернул я себя, чему я, собственно, удивляюсь? Вся его жизнь с минуты нашего знакомства была расцвечена маленькими эксцентричностями того типа, который циничный свет обычно клеймит как не вполне кристально чистые. Правда, пустячки, но и они могли бы меня насторожить. Мы все умны задним числом. Когда ветер стихает, мы обнаруживаем множество соломинок, которые могли бы показать нам, в какую сторону он дул.

Как-то раз в дни нашего учительства, вспомнилось мне, когда гинеи, хотя и поступали регулярно, все- таки были редкостью, ему потребовалось подновить свой гардероб. Если память мне не изменяет, он полагал, что может занять доходный пост репетитора и нуждается только в хорошем костюме, чтобы закрепить его за собой. Он взял четыре фунта своего жалованья авансом — у него вообще была такая привычка, и в конце семестра от его жалованья не оставалось ничего — все успевало исчезнуть в пучине авансов. На эти четыре фунта он намеревался купить два костюма, шляпу, новые штиблеты и воротнички. Когда же он приступил к покупкам, то немедля обнаружил, что с присущим ему оптимизмом сильно преувеличил покупательную способность четырех фунтов. В тот момент, вспомнил я, способ, с помощью которого он вышел из положения, показался мне забавным. Он купил шляпу за три шиллинга шесть пенсов, а костюмы и штиблеты приобрел в рассрочку, уплатив мизерные суммы в залог будущих поступлений. Затем один костюм он заложил, чтобы покрыть первые несколько взносов, и в завершение удалился, чтобы более не возвращаться. Адрес, который он указал — с вымышленной фамилией, — был адресом пустующего дома, и когда портной явился туда в сопровождении служителей закона, то обнаружил лишь рассерженного сторожа и кучу конвертов, надписанных им самим и содержащих его счета на различных стадиях эволюции.

И еще. Неподалеку от школы был магазин велосипедов и фотографических принадлежностей. Он зашел туда в один прекрасный день, и его рыскающие глаза остановились на тандеме (велосипеде для двоих). Ему не был нужен велосипед для двоих, но это никак на него не повлияло. Он заказал его предварительно. Кроме того он заказал увеличитель, «Кодак» и «волшебный фонарь». Заказ был занесен в книгу, и покупки должны были быть доставлены, когда он примет относительно них окончательное решение. Неделю спустя хозяин магазина прислал с нарочным вопрос, нет ли еще каких-нибудь подробностей, которые мистер Укридж пожелал бы узнать, чтобы принять окончательное решение. Мистер Укридж отправил ответ, что он еще размышляет, но пока не будет ли владелец магазина столь любезен и не пришлет ли ему выставленного в витрине заводного человечка, который марширует, если его завести. Получив человечка и не уплатив за него, Укридж решил, что был достаточно щедр с владельцем магазина велосипедов и фотографических товаров и все счеты между ними в ажуре. Несколько дней спустя владелец встретился с ним и начал жалобно протестовать. Укридж не отказал ему в объяснении. «Любезнейший, — сказал он, — знаете, по моему мнению, нам больше незачем обсуждать это дело. Собственно говоря, оно завершилось для вас превосходно. Послушайте, что вы предпочли бы? Чтобы вам не уплатили за заводного человечка, который, кстати, сломался, и вы можете забрать его, или за тандем (велосипед для двоих), увеличитель, „Кодак“ и „волшебный фонарь“?» Его построения оказались слишком тонкими для невежественного ума, и владелец магазина ретировался в недоумении и без денег, а Укридж сохранил заводную игрушку.

К моему удивлению, следующее утро прошло без всяких неожиданностей. Наш дверной молоток не возвестил о появлении хотя бы одного кредитора. Нашу траву не истоптали подбитые гвоздями сапоги.