Такое положение было крайне вредным для здоровья общества из-за неравенства в распределении этих богатств. Если бы все храмы страны получали одинаковую долю даров, ни один из них не приобрел бы великой славы и огромного богатства. Но Рамсес III по политическим причинам особенно одаривал

Первые цари Нового царства тоже с великим удовольствием наполняли дарами сундуки своего любимого бога Амона, и в конце концов он стал владеть таким имуществом, что совершенно затмевал своим богатством всех остальных богов. Папирус Рамсеса III дает нам возможность подтвердить цифрами и этот факт. Я уже упомянул о том, что при подсчетах к царским дарам прибавлялись повинности, которые каждый храм ежегодно получал от своих подданных. Эти повинности платили крепостные храма, ремесленники, крестьяне, жившие во владениях храма, и пастухи, которые пасли стада храма; таким образом, в большинстве случаев повинность представляла собой сумму, за которую храмовое имущество сдавалось на время; то есть повинность можно считать платой за аренду храмового имущества, и поэтому сумма повинностей позволяет нам получить представление о размере имущества храма. В приведенном ниже списке доходы более молодого фиванского святилища указаны рядом с доходами древних прославленных храмов Гелиополя и Мемфиса и с доходами менее значительных богов Египта.

Если мы сравним эти цифры, у нас не останется никаких сомнений в том, что при XX династии Амон из Фив имел по меньшей мере в пять раз больше имущества, чем бог солнца из Гелиополя, и в десять (а вероятно, гораздо больше) раз больше, чем Птах из Мемфиса. А ведь эти два бога когда-то были главными и богатейшими богами всей страны.

Для управления огромной собственностью храмов требовался, конечно, гораздо более сложный механизм управления, чем тот, который был необходим для не столь значительного имущества святилищ более раннего времени. В эпоху Среднего царства некоторые члены жреческого сообщества имели поручения руководить делами казны, продовольственным снабжением и перепиской[273].

Работа этих ведомств не была тяжелой, с ней справлялись легко, и потому в этих храмах почти не было административных служащих, кроме людей из прислуги[274].

В эпоху Нового царства было совсем по-другому: жрецы уже не были в состоянии справляться с работой по управлению без посторонней помощи, и им была нужна целая армия помощников-служащих. Так было во всех храмах, но главным образом, конечно, в храме Амона в Фивах. Этот бог имел центральную «контору» по управлению своим

В храме Амона был также

Эти замечания по поводу управления храмами были бы для нас еще интереснее, если бы мы знали, как были связаны между собой эти различные ведомства и как получалось, что иногда одни, иногда другие несколько должностей совмещал один и тот же человек.

Легко понять, что сам верховный жрец должен был, помимо своего верховного сана, занимать еще ту или иную важную должность, но неясно, почему должность начальника строительных работ в одно время исполнял как дополнительную должность главный писец[275], а в другое время – «начальник житниц»[276]; и это становится еще непонятнее потому, что первый из этих двоих был еще и «начальником скота бога», а второй отвечал за казначейство и «ставил печать на всех договорах храма Амона». Характерно то, что эти высокие должностные лица храмов являлись также и государственными чиновниками[277]; такое совмещение должностей явно предвещало собой постепенное превращение прежней монархии в иерократию XXI династии, при которой власть принадлежала верховному жрецу Амона. Однако царская власть не подчинилась власти жрецов без борьбы, и возможно, что реформа Эхнатона, а также смута в конце правления XIX династии, когда «жертвы не приносились в храмы», были во многом вызваны стараниями фараонов поставить преграду на пути неудержимого потока – сдержать усиление власти священнослужителей Амона. На деле оба события (и реформа и «смута») только повредили намеченной цели.

В предыдущей главе мы говорили о влиянии религии на жизнь народа, но не о самих его религиозных представлениях. Точно так же теперь мы поведем речь о том, что египтяне в действительности делали для своих мертвецов, но не будем пытаться понять те туманные представления, которые они имели о посмертной жизни. Однако, чтобы понять нашу тему, мы сначала должны сказать несколько слов общего характера о будущей жизни умерших.

С самых ранних времен религия египтян утверждала, что человек существует и после смерти, но где и как он существует, им было не вполне ясно. Некоторые думали, что усопшего надо искать в небе среди звезд, другие – что он сидит на ветвях деревьев среди птиц, третьи – что он остается на земле, там, где покоятся его кости. В некоторые периоды своей истории египтяне верили, что умерший человек имеет особый дар появляться иногда в одном облике, иногда в другом – в один день как цапля, в другой – как майский жук, в третий – как цветок лотоса на воде. В другие времена считалось, что он живет в царстве света, которое называлось

Сосуды для хранения внутренностей мумии. Крышки украшены головами четырех духов, под защиту которых отдавались внутренности