Захаржевский в своих предположениях оказался прав на все сто: вечером тех же суток, в начале которых неизвестными лицами в Ле-дез-Альп были убиты бизнесмен Борис Липкин и двое его охранников, — не говоря уже о том, что кем-то был выпотрошен его сейф, — Жоржу прозвонил один из контрагентов и забил «стрелку» во Франкфурте.

Переночевали всей компанией в Шамони. Жорж и Андрей, посовещавшись накоротке, решили девушек с собой в эту поездку не брать. Пусть себе и дальше любуются волшебными видами и дышат чистейшим горным воздухом. Вернее, это решение касалось лишь Саши и Федора, поскольку Ника, как телохран, должна была и далее выполнять свои служебные обязанности — то есть наряду с Бушминым обеспечивать безопасность молодого банкира. Подомацкого Андрей решил пока не дергать с места, поскольку светиться рядом с ними Лешему было строго-настрого запрещено, и, следовательно, взять напарника в частный лайнер, в компанию к Захаржевскому, он не имел права. Минимум информации и почти полное отсутствие страховки: несмотря на комфорт, окружающий его в последние несколько дней, Андрей все это время чувствовал себя крайне неуютно.

Кстати, если уж зашла речь о страховке.

Каждый из сотрудников «четверки» имеет свой пакет страховых документов, иначе говоря, страховой полис. Деньги из бюджета, не то что не прописанные «секретной» строкой, а вообще не прописанные в сводном гроссбухе, поступают через специальный департамент федерального казначейства в закрытый фонд, средства которого хранятся на счету одного из крупнейших российских банков, организованного и поныне возглавляемого выходцами из спецслужб. Часть средств из этого фонда как раз и идет на «страхование рисков». Понятно, что в «группу 4» отбирают народ, просеивая каждого через мелкое сито, просвечивая до костного мозга. Честь, долг, любовь к Родине — для большинства сотрудников все это отнюдь не пустые слова, не затертые руками политиканов клише... Но в нынешнем мире, когда если не все, то многое меряется на звонкую монету — здоровье, образование, будущность самого тебя и твоих близких, — святые понятия должны — наконец! — подкрепляться и достойными людей материальными стимулами.

В подразделении, в котором служит Бушмин, — оно трижды меняло свое название за последние пять лет, а само его существование официально ни разу не было признано ни одним российским государственным институтом — «стимулы» действуют четко и эффективно, как ни в одном другом отдельно взятом федеральном силовом ведомстве.

Конечно, «риски» тоже страхуются неизмеримо выше, чем где бы то ни было.

Минимальная сумма страховки, которая будет выплачена в случае наступления «страхового случая», в данном случае гибели сотрудника, составляет чуть более пятисот тысяч долларов США (если в переводе с рублей на американскую валюту).

Федеральные агенты категории «элита», которых имеется в наличии всего-то несколько «штучных экземпляров», имеют каждый индивидуальную страховку, равную в среднем двум миллионам долларов США.

Страховой полис Кондора за последние неполные два месяца переоформлялся дважды: перед поездкой в Чечню страховая сумма возросла до трех миллионов, а накануне вылета в Париж Бушмина спешно «перестраховали», повысив цену «смерти» до суммы, эквивалентной примерно пяти миллионам долларов США.

Их пятничное путешествие точнее всего можно было охарактеризовать выражением «галопом по европам».

В восемь утра они вылетели — уже знакомым «Гольфстримом» — из Гренобля в Париж. Из аэропорта прокатились в район Дефанс, где у Захаржевского состоялось не очень продолжительное по времени свидание с известным парижским адвокатом Мишоном, которого Бушмину несколькими днями ранее довелось видеть в ресторане «Тур д'Аржан». Вернулись обратно в аэропорт и вылетели во Франкфурт-на- Майне (прямо в аэропорту их ожидал местный дилер, которому загодя прозвонил Захаржевский. Он подогнал новенький «мерс», в дальнейшем с тачкой управлялась Ника, которая что на немецких банах, что на улочках картинных средневековых городков чувствовала себя очень уверенно). А уже из Франкфурта, когда Захаржевский сам прозвонил по одному из контактных телефонов, получив новые ЦУ, они выехали на колесах в Висбаден, до которого, как выяснилось, было рукой подать.

Бушмин еще со школьной скамьи, когда они в старших классах проходили географию, помнил, что в Германии до черта всяких «баденов» — это слово по-немецки означает «купальня», и есть даже дважды «баден», то есть знаменитый Баден-Баден.

В самом Висбадене ему еще не доводилось бывать, хотя, опять же, приходилось слышать, что именно здесь, в существовавшем и в ту пору аристократическом курорте, Федор Михайлович Достоевский продулся — вернее, продувался не раз и не два — в местном казино, о чем честно поведал в своем ставшем впоследствии знаменитом «Игроке». Доводилось здесь бывать прежде молодым Романовым, Николаю II и принцессе Аликс, урожденной, кстати, принцессе Гессенской. И еще многим и многим историческим, некогда широко известным, а ныне почти забытым личностям...

Высочайшую марку свою Висбаден держит и по нынешний день. Не зря же этот один из красивейших городов Европы — кстати, не очень большой, всего четверть миллиона населения — называют «северной Ниццей», пристанищем миллионеров, городом для тех, у кого денег «куры не клюют».

Поэтому, в принципе, нет ничего удивительного в том, что бывший шеф Серебрянского, вернее сказать, его предшественник на посту директора Федеральной комиссии по ценным бумагам господин Шафранов, переместившийся со своего поста — всего-то на несколько дней — в совет директоров компании «Ространснефть» и тут же отправившийся в Германию, на «воды», поправить пошатнувшееся здоровье, — а родственники его еще раньше перебрались в «европы» — человек, надо сказать прямо, далеко не бедный, забил «стрелку» выполняющему нынче особую доверительную миссию Георгию Захаржевскому не где- нибудь, а именно здесь, в этом красивом и уютном «городе миллионеров».

Ника, а вернее сказать, «мерс», управляемый Никой, доставил их небольшую компанию почти в самый центр Висбадена, к зданию Курхауза.

Ключи — служащему, сами — в казино.

«Так надо, Андрей, — коротко и не слишком внятно объяснил ему ситуацию Жорж. — Мы должны показаться... Да нам и самим полезно засветиться в таком вот местечке».

Прежде чем они вошли в роскошное казино, Бушмин успел заметить на стене рядом со входом памятную доску, свидетельствовавшую о том, что в этом заведении уже испытывал некогда судьбу один из самых знаменитых его соотечественников.

«Благословите, Федор Михалыч, — мысленно обратился он к великому писателю, чей мятежный дух, возможно, витает где-то здесь и по сию пору. — Не за легким выигрышем иду, так что обороните меня от бесов!»

Прикупили в кассе фишек на пять тысяч евро — здесь говорят «ойро» — и двинулись в зал, где стояли рулеточные столы.

Подыскали себе места за столом, сели играть. Обе ставки, сделанные Андреем, ушли в пользу казино, за вычетом налогов в пользу федеральной земли Гессен. Захаржевский поставил на «красное»... и удвоил свою наличность.

«Даже за игральным столом этим банкирам прет, — усмехнувшись про себя, подумал Бушмин. — И то верно: деньги идут к деньгам...»

— Андрей, держите руку с перстнем на виду, на столе, — повернув к нему лицо, полушепотом сказал Захаржевский, которому его выигрыш, похоже, был совершенно до лампочки. — Это важно...

Слева от него, через одно, освободилось место за игральным столом. Его на короткое время занял горбоносый мужчина лет тридцати с небольшим, статный, в дорогом, хорошо сшитом костюме, с не очень характерной для здешних мест внешностью (впрочем, в Германии сейчас с избытком турок, албанцев и прочих южан с довольно отличной от местных бюргеров внешностью).

Он сидел почти спиной к Бушмину, глядя куда-то в другой конец зала, так что Андрею был виден в основном его аккуратно, по-европейски окантованный стрижкой затылок и лишь отчасти — его профиль.