Еще двух бойцов, каждый из которых был убит выстрелами в голову, он нашел всего в нескольких шагах от бывшего омоновца…
Он некоторое время стоял молча, опустив правую руку с зажатой в ней «береттой». Приборы и агрегаты вокруг него работали как ни в чем не бывало – наверное, здесь все было автоматизировано, а люди лишь приглядывают за техникой. Через трубы, куда-то на запад, к Ужгороду и далее через кордоны, шел, звеня под огромным давлением, природный газ, выталкиваемый неведомой силой из ямальских скважин, из недр северной неласковой земли… По трубам тек не только газ, но и невидимая глазу и не очень понятная простым смертным субстанция. Власть, деньги, политика, роскошь, человеческая жадность и чьи-то амбиции – все это смешивалось в этой же трубе, все это кружило кому-то голову, лишало одних разума, других чести, третьих всякого человеческого подобия…
Гайдуков переступил через тело одного из убитых и поспешил к двери, которую он заметил в самом конце центрального прохода.
Леон глянул в зеркало – большое, почти в человеческий рост, – которое занимало часть стены раздевалки, предназначенной для персонала.
Он уже успел переодеться: на нем сейчас красовалась униформа с эмблемой местного Центра. Он собрал в ворох форму и определил ее в мешок (хотя и это было делать необязательно). Следуя той же привычке считать, что в его профессии не существует мелочей, он сунул свое фальшивое удостоверение с фотографией в компактный утилизатор для мусора – тот покрошил, изгрыз, уничтожил документ… «Странно, – промелькнуло у него в голове. – Почему от Жана так долго нет доклада?..»
Леон приоткрыл дверь запасного выхода. В образовавшуюся щель было хорошо видно, как возле Лабораторного комплекса, а также возле соседних строящихся объектов суетятся, мечутся человеческие фигурки. Можно было предположить, что идет эвакуация персонала. Либо сам этот персонал, пронюхав о случившемся в Промышленном комплексе, эвакуируется сам по себе, без участия начальства и спецслужб…
«Очень хорошо, – подумал он. – Именно этим маршрутом двинусь и я… А когда окажусь на более или менее безопасном расстоянии… чем дальше, тем лучше… вот тогда-то и активирую взрыватели – не пропадать же добру!..»
Он осторожно, как хрупкую и ценную вещь, положил довольно увесистый пульт, предназначенный для активации радиовзрывателей – радиус действия не менее километра, – в нагрудный карман тужурки.
Ну и где этот Жан? В чем причина задержки?
Он поднес к губам «кенвуд», от которого не спешил покуда избавляться. Как и от пистолета, кстати говоря.
– Жан, доложи обстановку! Жан! Отзовись, Жан! Не слышу тебя!
– Зато я тебя прекрасно слышу… Леон!
Старший медленно повернулся на голос. Прямо в переносицу ему смотрел черный зрачок «беретты». Андрей разлепил губы:
– Где Оксана? И еще… Ты что, собираешься взорвать комплекс? Вместе с людьми?
Пистолет у Леона был за поясом, прикрытый полой сине-желтой тужурки. Чуть заметно попятившись спиной к выходу, старший раздвинул губы в усмешке:
– Гайдуков? Я же говорил, что у меня на тебя особые виды… Будешь весь в шоколаде, поверь мне!.. А Оксана… да не проблема! Получишь живой и здоровой! Но только ты пойми, дружище. За те бабки, которые мы с тобой оторвем за это вот дельце… ты будешь трахать самых красивых телок… Сзади, Гайдуков! – вдруг заорал он, скользнув правой рукой к поясу, под полу тужурки…
Гайдуков, не поддавшись на этот дешевый фокус, нажал на курок.
– …Андрюха… ша… свои!
Гайдуков даже не обернулся. Роман повесил «калаш» на плечо и подошел к лежащему почти навзничь человеку, на котором была униформа местного персонала. Осмотрев тело, он выругался. Но не злобно, не мрачно, а, наоборот, почти весело.
– Володь?! Иди сюда скорей! Глянь… Андрюха Леона завалил.
Мокрушин подошел к ним и тоже стал рассматривать убитого Гайдуковым «зверюгу».
– Блин… вот кто, оказывается, у вас был старшим! Да, это опасный тип… А я и не знал, что он жив и что он занимается такими вот делами… Ловко ты его уделал, Андрей! Четко в межглазье попал!
Роман забрался в карман тужурки. Осторожно, со всей возможной аккуратностью, достал оттуда пульт с несколькими разноцветными кнопками. Они с Рейнджем многозначительно переглянулись. Похоже, здесь еще будет работенка для саперов…
Мокрушин полез в карман. Но, вспомнив, что находится на крайне взрывоопасном объекте и что пачка сигарет осталась в бардачке разъездной машины, достал из кармана бирюзовую «Верту».
Следуя профессиональной привычке, посмотрел на наручные часы: засек время окончания акции – для докладной. Времени, кстати, было ровно два часа пополудни: как раз в эти самые минуты в аэропорту Пулково сел борт «ВВС-1» с первым высокопоставленным гостем питерского саммита G8…
– Ну что, коллеги, – сказал Мокрушин громко, даже преувеличенно громко. – Мы свое дело сделали! Среди заложников жертв нет. Все «чужие» – нейтрализованы… Теперь пусть работают другие: саперы… врачи… спасательные службы… и наше горячо любимое руководство!
Эпилог
Последующие четверо суток Андрей Гайдуков провел на одном из пригородных объектов, числящихся на балансе СБУ. Его тщательно допросили: спецслужбы интересовала как его собственная биография, особенно последние несколько недель, которые он провел в Украине, так и то, что с ним происходило после приезда на базу Леона и его бойцов.
Помимо участия в допросах, Андрей также общался с врачами, гулял по охраняемой территории, отсыпался и отъедался – для него был организован здесь почти что санаторный режим содержания.
Своего бывшего «коллегу» Романа, которого лично он так и не разгадал до конца, Гайдуков более не видел. Рома, так же как и его невесть откуда взявшийся знакомый по имени Владимир, покинули место событий очень быстро: за ними в Боярку приехал микроавтобус с тонированными стеклами, у которого были российские госномера.
Надо сказать, что Гайдуков поначалу опасался, как бы вся эта история не вышла ему боком. И как бы его самого не зачислили в «террористы». Но на этот раз – наконец-то! – фортуна повернулась к нему лицом… Гайдукову не только не предъявили каких-либо обвинений, не только не стали заводить против него уголовных дел, но даже и выразили благодарность (чего он, признаться, совсем не ожидал).
В субботу, во второй половине дня, на объект приехали два черных лимузина со спецсигналами. Какие-то люди – важные шишки из Кабмина и «Нафтогаза» – пожимали ему руку, хлопали по плечу и говорили приятные, добрые слова. Один из них сказал Гайдукову, что ему будет выплачена крупная денежная премия – за проявленные им «отвагу и мужество». За то, что он ликвидировал главаря и таким образом предотвратил большую беду. И еще Гайдукова проинформировали, что если он захочет остаться в Украине, то ему будет предоставлено жилье и для него найдется подходящая работа в одной из крупных киевских фирм…
В понедельник, после обеда, за Гайдуковым приехала машина.
Он и приданный ему охранник в штатском отправились на этой служебной машине в Киев. Возле «выставки» ненадолго остановились: Андрей, которого снабдили дензнаками, купил букет нежных ирисов…
Минут примерно через сорок водитель въехал в ворота комплекса «кабминовской» больницы. На площадке перед вторым больничным корпусом их встретил молодой, лет тридцати, мужчина в штатском. Они вошли в вестибюль; медсестра выдала им «гостевые» халаты. Поднялись по лестнице на второй этаж. Сотрудник сопроводил Андрея в застекленный переход, где было много зелени и цветов и где имелся мягкий уголок. Гайдуков наконец увидел Оксану: на ней были яркий спортивный костюм «Nike» и домашние тапочки. Она была чуть бледнее, нежели обычно, но глаза у нее блестели, а на лице цвела улыбка.
Обнялись. Поначалу оба молчали, как будто им нечего было сказать друг другу… Они стояли так, наверное, целую вечность. Андрей поцеловал Оксану в мокрую от слез щеку; потом она уже сама, повиснув у него на шее, крепко поцеловала его в губы…
– Милая моя… как я рад тебя видеть!
