– Можете думать иначе, – ответил он, успокоившись. – Но это было не слишком трудно: Фей постоянно забывала ключ и у нее был запасной – под ковриком. Я пришел к ней заранее, открыл дверь ключом и заперся в ванной. Она пришла с этим типом, – взгляд Джонни стал жестоким. – Я держал нож наготове. Она так испугалась, что даже не смогла закричать. Жаль, что вы не видели ее лица в тот момент. Она разделась и смотрела на себя в зеркало, когда вдруг увидела мое отражение. Она обернулась, и посмотрела с таким ужасом, которого я не видел никогда в жизни. И тогда я заколол ее. Это было очень просто. Я подхватил ее на руки и отнес на кровать, как относил когда-то. Она смотрела на меня и ничего не могла сказать. Я с удовольствием позабавился бы с ней, но у меня не было времени. Этот тип стал орать из гостиной, долго ли она еще будет возиться. Тогда я вырубил свет и ушел. Здесь не было ничего сложного.

– Кто-нибудь видел, как вы выходили?

– Разумеется, нет. Вы, кажется, действительно принимаете меня за психа. Я постарался, чтобы свидетелей не было.

– Гильда или кто-то еще знает об этом?

– Нет! – Джонни отвел свои зеленые глаза.

– Откуда вы узнали новый адрес Фей? Джонни продолжал смотреть в сторону.

– Я знал, что она часто ходит в “Голубую розу”. Я пошел туда, увидел, как она выходит, и отправился следом.

– Не лгите! – перебил его О'Брайен. – Вы только что говорили, что пришли раньше и заперлись в ванной. Как же вы могли одновременно идти следом за ней?

– Да из вас вышел бы отличный шпик, Сион! – Джонни расхохотался. – Ну, если вы так уж хотите знать, я спрашивал о ней у Луи из “Парадиз-клуба”.

– Теперь он знает, что вы ее искали. Идиот! Неужели вы думаете, что он будет молчать!

– Это зависит только от вас! – резко сказал Джонни. – Отправляйтесь к Луи и договоритесь с ним. О'Брайен задумался, уставившись в пол.

– Я не тронул бы ни единого волоса на ее голове, если бы не был уверен, что вы меня не оставите, – продолжал Джонни. Он сел на койке. – Мне осточертела эта гнусная каюта. Давайте-ка отправимся в банк за двумя тысячами, а потом я смоюсь в Нью-Йорк. Идет?

О'Брайен поднял голову.

– Вы верите в Санта-Клауса, Джонни? – спросил он, и в голосе его прозвучали новые ноты.

После этого странного вопроса О'Брайен открыл дверь и сделал знак Таксу, который ожидал в коридоре.

– Входи.

Такс молча вошел в каюту, закрыл дверь и привалился к ней спиной. В глазах Джонни забрезжил страх.

– Послушай, Сион, – задиристо сказал он. – Вы уже достаточно надо мной поиздевались. Если опять приметесь за старое, то клянусь, пожалеете об этом.

О'Брайен не обратил на это заявление никакого внимания.

– Джонни останется здесь, – сказал он Таксу, – до тех пор, пока я не прикажу его освободить. Ты отвечаешь за него головой. Если он вздумает капризничать, объясни, что этого делать не стоит. Поручаю его тебе. Такс. Если уж он совсем расшалится, ты должен будешь разбить ему морду.

– Понятно, патрон, – сказал Такс, и лицо его засветилось.

– Вы не имеете права держать меня здесь, – возмутился Джонни. – Если вы меня сейчас же не выпустите, я причиню вам неприятности. Прощайтесь тогда с карьерой политика, понятно?

– Бедный кретин! – вздохнул О'Брайен. – Вы будете сидеть здесь ровно столько, сколько я найду нужным. И советую замолчать, если не хотите, чтобы вас успокоили.

Джонни бросился к О'Брайену, сжав кулаки, но, наткнувшись на железобетонный кулак Такса, отлетел на койку.

– Вы за это заплатите! – проговорил Джонни, глядя на О'Брайена с мерзкой улыбкой. – Гильда никогда не выйдет за вас, гнусное вы отродье!

О'Брайен взглянул на Такса и кивнул.

Такс, не спеша, подошел к Джонни, рванул его за ворот рубахи и, почти не размахиваясь, сильно ударил по лицу. Голова Джонни дернулась назад, и он ничком повалился на пол.

Ударом ноги Такс заставил Джонни перевернуться на спину, потом снова схватил за рубаху, рывком поставил на ноги и прислонил к стенке. Джонни вытаращил глаза и хватал ртом воздух, из его носа струйкой текла кровь. Такс, держа его одной рукой, другой принялся хлестать по щекам.

О'Брайен, насладившись зрелищем, поднялся наверх и, сев в катер, отправился к берегу.

Рафаил Свитинг стоял у перекрестка и, держа болонку в руках, готовился перейти улицу. Собачонка смотрела на поток машин с тем же нетерпением, что хозяин.

Дождь перестал, но влажная жара заставляла Свитинга обильно потеть. Глядя на проносящиеся машины, он мечтал о дне, когда сможет купить собственный автомобиль. Сейчас у него было два доллара и восемьдесят пять центов и, несмотря на свой, совершенно необъяснимый оптимизм, Свитинг не видел никакой возможности увеличить эту сумму в ближайшее время.

Утром, несмотря на посещение полиции, а потом увоз тела Фей, за которым он с нездоровым любопытством наблюдал из-за занавесок, Рафаил Свитинг успел написать пятьдесят писем с ходатайством о помощи. Он знал по опыту, что раньше чем через десять дней, ответа ждать не стоит.

В течение многих лет Свитинг жил за счет благотворительности. Письма, которые он писал богатым наследникам, или знаменитым артистам, имена которых мелькали на афишах, были полны жалоб на