Виктор надолго задумался.

– Зачем его ввязывать?

– Блестящий ответ! Выходит, он «ввязан»? Так надо понимать? – расчетливо спросил Савин. Вопрос попал в цель. – Так вот почему ты за него горой.

Виктор страдальчески поморщился и сидел теперь подавленный. С каждым вопросом Савина, с каждой новой его фразой он все больше убеждался в том, что следователь знает о нем многое. Да и невозмутимая манера разговора Савина подтверждала это.

– Понимаете, обстоятельства. – Губы Виктора дрожали.

– Вот оно что! Я о них наслышан. Они разные бывают. – Савин стремительно встал и зашагал по кабинету. – Только я все больше убеждаюсь, что самые вредные обстоятельства – это цинизм, унижение, обман, подлость. И еще наглость. Но это не твои обстоятельства. Скажи откровенно, что у тебя общего с Тарголадзе? Чем он занимается в Москве?

Виктор нервничал.

– Вы ведь не хотите, чтобы я наговаривал?

– Конечно, не хочу. За наговор судят так же, как за укрывательство. Он говорил с тобой о вещах? Только прямо и быстро!

Виктор пожал плечами.

Савин перестал мерить шагами кабинет и остановился против него. Сказал преднамеренно спокойно:

– Хорошо. Я помогу. Почему молчишь о кофточках? Он же продал их твоим соседкам в гостинице. Я спрашиваю о фактах, которые тебе хорошо известны.

Виктор выпрямился. Взгляд стал сосредоточенным. Он понимал, что нужно отвечать на этот простой, но нелегкий для него вопрос. Через силу сказал:

– Я сейчас вспомню… Я слышал… – и умолк. Внимательно наблюдая и контролируя его поведение и ответы, Савин все больше убеждался в том, что в показаниях Виктора о краже было все верно, кроме фраз о ее причине и о друзьях. Он подумал: «Вот ты с какой стороны открылся. Выходит, задел я нужную струну. Похоже, действительно все дело в Гураме».

– Ты врешь и думаешь, будто тебе верят. Только учти: я человек дотошный, – заверил Савин. – Должно быть, ты не по своей воле живешь – по чужой указке.

Возникла томительная тишина.

– Куда ездил с Гурамом на машине? – стараясь не упустить инициативы, наступал Савин. – Ответь, если не затруднит. Молчишь? Лужи как следует не видел, а в болото лезешь. Говори правду, чтоб совесть не мучила.

Виктор был расстроен. Он не предполагал, что следователь знает о его поездке с Гурамом. Подняв голову, удивился. На лице Савина не было недоброжелательности. Оно было озабочено и… огорчено.

«Конечно, он знает все. Чего я морочу голову?» – подумал Виктор и, словно избавляясь от тяжелого груза, проговорил:

– Дайте немного подумать, собраться с мыслями.

– Ну что ж, годится. Подумай, – сказал Савин. – Серьезно подумай. Я вижу, совесть у тебя есть. И помни: потеряешь совесть – потеряешь себя.

…Перед тем как выйти из кабинета, Виктор спросил:

– Скажите, что значит кочан гурийской капусты?

В отделении милиции, как и в любом учреждении, жизнь шла в двух измерениях – внутреннем и внешнем. Первое для людей посторонних было скрыто. Второе проходило самым заурядным образом. Люди, одни озабоченно, другие спокойно, заходили в кабинеты, через какое-то время выходили оттуда с сосредоточенным или довольным видом. Чтобы понять их состояние, необязательно вглядываться в лица. Достаточно было прислушаться к звукам дверей. Одни приоткрывали их осторожно, другие хлопали ими уверенно. Обычный круговорот служебных отношений и житейских переживаний.

Арсентьеву такая суета была привычна. За двенадцать с лишним лет работы в уголовном розыске он научился точно разбираться в настроении людей и ситуациях, с которыми они сталкивались в милиции.

Сегодняшний рабочий день, если даже и не считать бессонной ночи, ушедшей на поиски Пушкарева, для Арсентьева оказался напряженным. Около одиннадцати зазвонил телефон. Он снял трубку и по голосу сразу понял, что это из управления Аносов, которого Арсентьев знал около года и уже имел о нем свое мнение. Аносов в милицию пришел из другого ведомства. Поначалу произвел впечатление человека невероятной работоспособности. Приходил на службу раньше всех. Уходил – когда другие кабинеты были уже заперты. Заглядывал вроде бы ненароком к руководству – вот смотрите: и я с личным временем не считаюсь, как и вы, озабочен делами. Но вскоре стало ясно: это не от рвения, а от отсутствия специального образования. Довольно скоро он освоил азы оперативной работы и научился манипулировать общими ее терминами с поразительным мастерством.

Однажды спросил Аносова: как же без знания специфики милицейской деятельности он руководит? Ответил:

– Были бы недостатки, а требовать их устранения не проблема.

– А если их нет?

– Тогда руководить еще проще.

Он на хорошем счету: аккуратен, настойчив, требователен… Всегда в отутюженном костюме, модном, умело завязанном галстуке.